Впрочем, да и боги с ними, как
сказано в пословице – «мудрый исправит ошибки, глупец не признает
недостатки».
Мой путь не изобиловал приключениями,
если не считать за таковые переползание завалов или поиск
обходных путей, если путь был основательно перегорожен. Встречались
мне и провалы в полу, заполненные водой, накапавшей с потолка, и
вброд через них я идти брезговал, потому как знал, что там могло
сверху натечь. И вот так, перешагивая лужи и обходя окаменевшие
дерьмовые сталагмиты, я добирался к цели, остановившись лишь раз
для быстрого перекуса, состоявшего из куска хлеба и луковицы,
сопровождаемых в последний путь глотком дешевого рисового
вина.
А цель, надо сказать, вела себя
странно. Вроде бы и ощущалась, но я никак не мог с точностью
определить, где именно, поэтому уже довольно долгое время блуждал
кругами и делал петли, и это начало меня порядком утомлять. Техника
Улыбки Солнечного Тигра давала достаточно света, чтобы видеть
отсутствие любых опознавательных знаков – все те же бесконечные
темные, мрачные и вонючие туннели из древнего кирпича, поросшего
мохнатой плесенью, в которой привольно резвились всякие мокрицы с
многоножками. Может быть, где-то под плесневым покрывалом и
скрывался ход к месту, где достойного ждет сокровище, или надпись,
где его искать, или рукоять, открывающая тайник, или еще
что-то, что может помочь в поисках – но на прощупывание или
простукивание стен, не говоря уж об обдирании противного ковра с
них, ушла бы целая жизнь.
А живут культиваторы долго.
Ну, а раз ничего интересного тут нет,
то разве не следует отправиться к выходу? А обществом мокриц и
окаменевших фекалий пусть наслаждаются те, кто пойдет по моим
следам, благо, следов я тут наоставлял предостаточно, и петлять они
будут долго. Я метким плевком сбил на пол особо наглую многоножку,
силившуюся перебраться со стены ко мне на одежду, и, пребывая в
досаде на бездарно потраченное время, врезал сапогом по этой самой
стене. И даже предвкушать уже начал дальнейшую дорогу к выходу,
которая обещала быть долгой и унылой, так как топать надо будет
далеко, а ночевать в говностоках паршиво и неохота.
Успел еще испугаться, что идти мне в
одном сапоге, потому, что нога провалилась в мох и в чем-то
застряла.
А потом понял, что бояться-то нечего:
ведь никуда идти не придется ни в одном сапоге, ни вовсе без оных,
потому как меня с великой силой всосало в стену. В глазах
потемнело, уши заложило, нос забило пылью.