— Ужинать тоже будешь в пальто? — его брови выразительно выгибаются.
— Можно мне тогда одну из ваших пижам? — нерешительно интересуюсь я, продолжая подпирать собою дверь.
— Чем тебя не устраивает моя рубашка?
Он долго смотрит мне в глаза, медленно поглаживая большими пальцами мои кисти.
Кожа на руках становится чувствительной, пронизанной миллиардами импульсов.
Наслаждаясь обескураживающими ощущениями, я грызу губу и пытаюсь дать оценку происходящему. Пытаюсь, но не могу. В толк не возьму, почему этот мужчина становится мне интересен. Почему меня тянет узнать его ближе. Почему желание сбежать отсюда оказывается равносильным желанию остаться. Даже несмотря на то, что я чувствую исходящую от Пожарского опасность. От него так и прет мужской силой и энергией. Ему сложно противостоять. Это выше моих сил, выше моих принципов. Это за гранью моего понимания…
А ещё я боюсь привязаться к нему. Боюсь, что завтра всё изменится, и Максим Андреевич станет прежним.
— Ива, — отступая назад, Пожарский буквально отрывает меня от двери, утягивая за собой вглубь дома, — я не сделаю с тобой ничего такого, чего бы ты сама не хотела. Меня можешь не бояться.
— Я вас не боюсь, — отвечаю тихо, на что мужчина скептически хмыкает.
Боже, да он видит меня насквозь.
Считывает эмоции и реакции с той же скоростью, что и полиграф.
— Отлично, тогда поможешь мне справиться с лобстерами. — Услышав треск пластика, он на мгновение замолкает. Мы оба останавливаемся и устремляем взгляды на пол. Он убирает ногу с моей раздавленной пудреницы. Прилипший к его ступне один из фольгированных квадратиков бросается нам обоим в глаза. Подняв ногу, мужчина отрывает упаковку с презервативом от стопы, а я в это время готова сквозь землю провалиться. Охваченная стыдом, почти не дышу и вспоминаю заботливую тетю Ларису.
Божечки, ну что за день такой?
Реально хочется взвыть.
Что он обо мне подумает после этого?
— Кажется, я что-то раздавил, — выдает Пожарский, прочистив горло.
Наше пристальное внимание приковано к одному злосчастному предмету в его руке.
Будь он неладен, этот тетин «Дюрекс»…
— Это была… моя пудра… — сглатываю, и тоже прочищаю сжатое от волнения горло.
— Угу… — повертев в пальцах презерватив, Максим Андреевич невозмутимо возвращает его мне. — Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает, добивая тяжелым взглядом.