— Что будет дальше с отрядом? — спрашиваю, окончательно успокоившись. Сама себе боялась признаться, что считала команду предателями, отказавшимися вернуться и отомстить за члена семьи. Оказывается, их повязали по рукам и ногам, лишь бы не вмешивались в операцию кабинета.
— Всё идёт к расформированию, — устало вздыхает Давид и сильнее сжимает меня.
Как бы он не удерживал маску смирения и невозмутимости, внутри у него всё кипит. Солдат, каждый день отдающий свою жизнь служению стране, оказался в пяти минутах от обочины, на которую его вот-вот выбросят за ненадобностью.
— Думаешь, предложат уволиться?
— Нет. Скорее всего растащат по другим подразделениям. Кто же откажется от таких крутых специалистов, — с деланным оптимизмом отвечает он. —Давай поедим. Голоден как волк.
Давид отлепляется от меня и помогает сесть за стол. Достаёт тарелки и перекладывает по ним ресторанные блюда. Мне придвигает рыбу с рисом, помня мою страсть к морской живности, а себе формирует чисто мужской набор — большой кусок мяса, жаренная картошка, соленья.
Мы едим в тишине, и под конец ужина я клюю носом. Вяло моргаю и в какой-то момент забываю открыть глаза, медленно уплывая в прошлое.
Напротив сидит Андрей, большой ложкой уминает макароны по-флотски, щедро приправив их жирным майонезом, запивает всё это безобразие клюквенным морсом, который он предпочитает любым другим напиткам. В промежутке между заполнением рта он умудряется подшучивать над моим потяжелевшем седлом, припоминая утренние булочки с маслом, полюбившиеся в последнее время мной.
Долгожданное тепло растекается по телу, и я снова ощущаю себя счастливой и любимой. Мне настолько хорошо, что мир вокруг растворяется, превращаясь в безграничный океан, пахнущий свежестью и умиротворением. Горизонт сливается с искрящейся полосой, испещрённой мазками золота и бирюзы, яркое солнце рябит в голубизне, вопли чаек пронизывают тишину.
Мягкая волна поднимает меня к небу, покачивает, словно на перине, укрывает пушистой пеной, и несёт к изумрудным пальмам на фоне красно-белого пляжа. Болезненное воспоминание прорывается сквозь плотную оболочку маленького рая. Багрянец крови, толчками вырывающийся на белоснежный песок. Красная пелена, накрывающая всё вокруг.
Я кричу, брыкаюсь, пытаюсь вырваться из пенного плена, обездвижившего тело, и слышу или скорее чувствую шёпот, выдёргивающий из кошмара.