Мою работу аннулировали. На апелляцию дали неделю,
однако через сутки комиссия собиралась ехать дальше, а
пересдать местным чинушам для меня нереально. Если
итоговый экзамен проводился централизованно, с
постоянным контролем на каждом этапе, испортить мне оценку
и при этом не спалиться местные не могли, то пересдача была
уже целиком в их руках. Пусть ты Эйнштейн и Ломоносов в одном
флаконе, сдать экзамен искренне ненавидящей тебя бабе, не
побоюсь этого слова, невозможно. Следовало это сделать до
отъезда императорских проверяющих.
Буквально вломившись в помещение, где работала
комиссия, капитан с ходу наехал на проверяющего,
практически обвинил его в ангажированности и классовом
шовинизме. Причем сказано это было таким высоким штилем,
что смысл дошел до меня с некоторым опозданием, даже
пришлось немного ускорить мышление, чтобы успевать
следить за мыслями оппонентов. Через двадцать минут
высококультурной ругани высокие договаривающиеся стороны
сошлись на том, что я вот прямо здесь и сейчас
продемонстрирую им свои знания и без подготовки отвечу на
любой вопрос любого варианта итогового задания.
С моей скоростью работы мозга это было несложно. К тому
же по точным наукам глубина моих знаний даже превосходила
школьный курс. А уж по математике я показал мастер-класс,
загрузив экзаменатора теоремой Ферма. Да, я понимаю, это
подло. Но что делать, если тут она не сформулирована.
Пообещав себе при случае вспомнить и записать
доказательство, я получил свои законные сто баллов.
Накинули балл в качестве извинения за доставленные
неудобства. Оставив комиссию трясти Службу надзора, мы
отправились домой. И я уже выкинул из головы произошедшее и
начал присматривать себе высшую школу в Новом Уренгое,
когда капитан снова меня огорошил. С ним на связь вышел этот
самый экзаменатор, оказавшийся ни много ни мало деканом
физмата в столичном университете. В работе комиссии он
принимал участие по личной просьбе брата императора, главы
СИБ.
Вернувшись в столицу, экзаменатор закрылся в кабинете и
за две недели решил теорему для n=4. И этот матерый
человечище вспомнил о том, кто ему рассказал о теореме.
Затем связался с моим капитаном, и они сошлись во мнении,
что мне надо ехать в столицу. И не просто в столицу, а в
Первый лицей, а оттуда уже в университет. И,
скооперировавшись, все устроили. Как и какими путями, мне
неизвестно.