«Эти девушки — твой ключ к свободе».
«И как я буду с этим жить? Тай… Я уже сгораю со стыда, зная, скольких людей ты обрек на смерть».
«На смерть?»
Сестра глубоко вздохнула, увела от меня взгляд.
— Как поживает Мара? Я соскучилась по ней. Надеюсь, еще когда-нибудь ее увижу…
— Она тоже вспоминает о тебе с теплотой.
«Не говори мне, что ты не знал об этом. — Она дрожала. Рука, крепко сжимающая мою, покрылась испариной. — Не все проходят отбор, верно? И как ты думаешь, куда девают этих девушек? Отпускают? — Юн вскинула на меня злые и одновременно наполненные печалью глаза. — Думаешь, Вальтер столь великодушен?»
«Я думал, их возвращают домой».
К большому удивлению, Юнру засмеялась. Тихо, слегка безумно.
— Я вдруг вспомнила, как ты протаранил телегой соседский дом. А в телеге сидела я! Тогда нам сильно досталось от родителей…
— Да. Но тогда нам было не до смеха…
«Это ложь, — продолжила она мысленно. — Их уводят в храм в горах Норако. И больше они не возвращаются».
«Может, их…»
«Нет, Тай. Я была там с одним господином по поручению Вальтера. Там творятся страшные дела… Никто их не отпускает домой. Никто не помогает. Для всех они просто бесследно исчезают».
«И что теперь?»
Злость — это первое, что я почувствовал после недоумения. Ее слова жгли изнутри. Я делаю это ради нее, ради ее свободы. Почему она закрывает на это глаза?
«Предлагаешь остановиться?»
«Я бы этого хотела. Хотела, чтобы ты не губил другие жизни ради меня. Одна мысль, что из-за меня страдают другие, гложет и медленно убивает. Я не смогу с этим жить, Тай. Не смогу».
И вновь слезы. Они блеснули в уголках и сразу сбежали по щекам. Не сдержался — протянул руку к ее лицу, погладил по щеке.
— Не знаю, когда нам представится шанс увидеться снова.
— Не переживай. Я дождусь. Даже если на это потребуется двадцать или больше лет… Я всегда буду тебя ждать…
«… только не делай глупостей».
«Останавливаешь меня, когда ты в шаге от свободы. Я буду не в силах смириться с этим».
«И сколько еще девушек должно поплатиться за мою свободу? — Разозлилась. На острых скулах вздулись едва заметные желваки. — Не упрямься. Тебе их не жаль?»
«Мне жаль тебя».
«Ты неисправимый дурак».
«Как и ты неисправимая недотепа».
Юн засопела от злости, и я быстро выпалил, пока чародей не заметил неладное:
— Я слышал, готовится большой праздник ко дню рождения Его Величества. Тебя отпустят на фестиваль? Мы могли бы там встретиться.