Я достоверно знаю о случае, когда одна из сильг, прибывшая в
Элибур, сумела разбудить проспавшего семь месяцев человека. Его
никто не мог добудиться. Что с ним только не делали несчастные
родичи – били по щекам, кололи иголками, растирали водой горячей и
ледяной, оставляли на морозе, обжигали пятки головней. Ему вливали
в горло бульоны и настойки, давали различные лекарства, мыли его,
брили ему лицо и убирали за ним. А он продолжал спать. Если это
можно назвать сном – лицо его было искажено дикой гримасой ужаса,
будто он увидел нечто кошмарное. А затем в комнату зашла сильга,
занавесила окна и зеркала, закрыла плотно двери. Провела там час и
вышла обратно. Вся побелевшая, с черными тенями под глазами,
шатаясь и держась рукой за стену. А за ее спиной слышался слабый
мужской голос, недоуменно спрашивающий о том, что происходит.
Сильга получила положенную плату и ушла. На вопросы отвечать не
стала. Тут же нашлись злые языки, утверждавшие, что она либо знала
лекарство, могущее пробудить от мертвого сна, либо больной и сам бы
проснулся, а она просто угадала нужный момент. Ну или же что она
изначально и навела на него темные сонные чары, и сама же от них
избавила.
Как на самом деле все было, не знал и до сих пор не знает никто.
А пробудившийся от семимесячного сна бедолага ничего не помнит. Его
память окутана туманом.
В этом суть жизни сильг. Туман. Все окутано непроницаемым
туманом. Они внезапными и незваными гостями прибывают к тому или
иному дому. Излечивают людей. Иногда у них не получается. Им платят
по-разному. Часть денег они вроде бы оставляют себе, остальное
доставляют в сестринство Сильгаллы.
Все остальное –ничем не подтвержденные слухи. Даже
свидетельствами надежных людей.
Мы миновали старый дубовый столб, глубоко врытый на обочине
тракта. Указатель говорил, что мы в ста больших шагах от околицы
придорожной деревни Лунора, где всегда рады проезжим гостям.
– Пообедаем в трактире, сильга Анутта?
– Угощаешь? – зеленые глаза смотрели пытливо и спокойно.
– Угощаю, – согласился я, пряча невольную улыбку.
Но моя попытка не удалась, и щеки Анутты явственно покраснели,
налились румянцем смущения. Ее рука коснулась пояса – за него,
ничуть не пытаясь скрыть, в самом начале пути она переложила
полученные от Люпона золотые монеты. Это очень большая сумма для
наших мест. Отличную дойную корову можно купить за одну серебряную
монету, а в самой отдаленной от Элибура западной деревне в придачу
добавят молодую козу. Люпон явно выложил кошелек не глядя, пребывая
в смятенных чувствах от боли в ранах, моего вмешательства и
душевного потрясения при получении известия о том, что его кузена
оскопят и четвертуют. Сейчас он, небось, опомнился и зубами
скрежещет, жалея, что потерял такие деньжища. А может и нет – Люпон
не настолько уж и скуп. Сиротский городской дом не зря считает его
своим благодетелем. Вот ведь закавыка какая с душами людскими. О
сиротках торговец Люпон заботится, не жалея средств, а одинокую
девчонку-путешественницу попытался затащить в свой шатер и
распустил руки…