Толстой внимательно слушал, не
перебивая. Его взгляд оставался все таким же изучающим и
проницательным. Казалось, он видит меня насквозь, читает все мои
мысли. Это заставляло меня нервничать. Совсем чуть-чуть.
— Хорошо, — наконец произнес он,
откинувшись на спинку кресла. — Допустим, я вам верю. Но тогда
возникает вопрос: почему именно вы? Почему именно в момент вашего
прикосновения шар разрушился? Совпадения, конечно, случаются, но в
нашем деле им нет места.
— Он мог сломаться и на другом
студенте, — предположил я. — Ведь я был первым в списке. Так что, я
уверен, он бы рассыпался и у других. Тут не во мне дело, а в
артефакте.
Лев Николаевич задумчиво погладил
свою бороду, не сводя с меня взгляда:
— Возможно, ты прав. Но меня смущает
несколько другое.
Вставая со своего места, директор
приблизился ко мне и пробормотал:
— Что ты видел, когда шар разбился?
Только, — он уловил на моем лице желание ответить в ту же секунду.
— Подумай, прежде чем соврать. Я наблюдал за тестом из кабинета и
видел, как сменился твой взгляд после того, как ты моментально
пришёл в себя. Такой взгляд бывает у тех, кто словно переместился
между реальностями.
Я хмыкнул, но ничего на это не
ответил. И воцарившаяся тишина была прервана через минуту все тем
же Львом Николаевичем:
— Я так понимаю, тебе нечего мне
рассказать?
— Нет, господин директор.
Усмехнувшись, мужчина отошёл от
меня. Заведя руки за спину, он начал расхаживать по кабинету. А
затем немного удивил меня:
— Может, ты видел отца? А он тебе, в
свою очередь, посоветовал ничего не говорить о нём?
Понимая, что в этой ситуации
необдуманная эмоция может выдать меня, я выдержал паузу. Нахмурил
лоб, поднял брови, удивляясь, и пробормотал:
— С чего бы вдруг я должен видеть
мёртвых? Или это такая способность у Забытых?
Мой ответ полностью удовлетворил
директора. Как мне показалось. Больше никаких вопросов не
было.
***
После событий с тестом прошла
целая учебная неделя. За это время меня никто ни разу не попытался
убить. Успехи в учебе были сомнительными. Борис Викторович Чёрный
ни разу не позволил в мою сторону какого-либо недовольного
взгляда.
А вот отношения с одногруппниками,
напротив, начали налаживаться. После того как я оказался обычным
Забытым, ко мне стали относиться куда проще.
Да, конечно, шепотки за спиной не
прекратились, но в них уже сквозило не столько презрение, сколько
любопытство. Некоторые даже осмеливались подходить с вопросами, в
основном касающимися учебы, но иногда и с более личными.