ней.
Как ты, родная? Учишься? Гуляешь? С кем?
Федя переворачивается на бок. Нет, не заснет. Надо покурить.
Белый выходит во двор.
Дождь притих. Но небо еще тяжелое. Утром опять будет лить.
Федя прихватывает губами сигарету. Чиркает зажигалкой. Выпускает облачко дыма вверх.
В груди уже не пусто. Там — пепел. Почти полгода пепел. И нет у Белого ни единой мысли, куда переть дальше. Нет плана. Полная безнадега.
Ну достроит он дом. А дальше что?
Он как волчара, отбившийся от стаи. Одиночка.
Федя вновь тянется к пачке. Но в ней пусто.
Да, первым пунктом в списке закупок стоят сигареты.
Белый скрещивает руки на груди. Смотрит в небо. Кажется, что звезды близко. И луна. Руку протягивай и касайся. Можно ведь дотянуться? Можно.
Закрывает глаза. Кулаком давит на лоб. Выдыхает. На миг допускает мысль, что у Надии к нему такая же тяга. А он? А он повелся на слова Варгинова.
Тряпка ты, Белый. Обосрался по полной. Развели тебя, как пацана, да?
Федор понимает это. Сейчас четко понимает.
Мухтар просчитал его. Надавил качественно на болевые точки. А Федя повелся. Отдал ту, которую не должен был на за что отдавать. Должен был упираться рогом, зубами вцепиться, а не отдать.
А теперь что? Теперь поздно. За полгода всякое может случиться. Девочка красивая, видная. Вокруг нее так и вьются всякие коршуны.
Белый растирает лицо ладонями. Упирается локтями в колени. Плетеное кресло скрипит под весом его тела.
Нет. Это не кресло скрипит. Опять незваные гости вламываются на его территорию.
Федя недовольно смотрит на то, как женская фигура торопливо семенит по дорожке от калитки к крыльцу.
Да млять! Проходной двор, а не уединенный дом в деревне!
Электричеством тут все оцепить, что ли? Ток подвести к забору?
Федю тянет спросить: что на этот раз? Соль? Сахар? Спички? Потрахаться?
Нет, надо говорить с матушкой уже жестче. Пусть завязывает подсылать к нему каждую бабу из деревни.
— Федор Львович, доброй ночи! — заговаривает гостья.
Теперь Белый видит, что перед ним старушка, а Федя смутно помнит ее имя.
То ли Николаевна, то ли Максимовна. Да, точно, Никитична.
— И вам не хворать, — Белый поднимается из кресла, убирает руки в карманы спортивок. Понимает, что взгляд старушки цепляется за россыпь татуировок на торсе. Но Федю не парит это. Он у себя дома. Может и голым ходить.