— И? — уточнил Алексей, хотя уже знал, чем это закончится.
— И им нужен кто-то, кто… Ну, ты сам понял. Кто может показать,
что сила — это не только крик и кулаки. Что уважение зарабатывают
не страхом.
— И ты решил, что это должен быть я?
— Ты же всегда был таким. Честным и правильным. Тебя слушали
даже самые отбитые, потому что знали — если дал слово, не
сломаешь.
Псовский промолчал.
— Лёха, ты же сам говорил, что детям в этой стране нужны
нормальные наставники, а не запуганные учебниками теоретики. Ну
вот, вперед.
— На сколько?
— Два месяца. Максимум три.
Так Алексей Псовский снова оказался в системе.
Первый урок превратился в хаос. Дети не воспринимали его всерьез
— перед ними стоял мужик в кожанке, с цепью на шее и взглядом,
который говорил «мне плевать на ваши оценки». Но когда он начал
говорить, в классе стало тихо.
Он не читал лекции. Он рассказывал. О том, как не сдаваться,
если попал в дерьмовую ситуацию. О том, как важно уметь держать
слово. О том, что в жизни нет «учителей», есть только люди, у
которых ты можешь чему-то научиться. Ученики тянулись к нему. Он их
не учил — он их понимал.
Время шло, два-три обещанных месяца сменились пятью, потом Саныч
попросил доработать до конца учебного года, а потом и самого
Виктора упросили перевестись в соседний городишко — Заречный или
попросту «Заречку». Там дело обстояло еще хуже, хотя казалось, что
хуже-то и некуда.
Вообще-то, Псовский не планировал оставаться. Но в какой-то
момент понял: это тоже путь. Дети ищут себя, ошибаются, пробуют, и
кто-то должен научить их держать руль крепче. Алексей смотрел на
детей в школе и видел нечто большее. Они были беззащитны перед этим
миром. Их учили формулам, датам, литературному анализу, но не
учили, как жить.
Когда ушла старая директриса, место предложили ему. Байкеру.
Бывшему военному. Человеку, который жил по своим правилам. И он
согласился.
Не ради себя. Ради этих детей.
Алексей хотел объединить свободу с ответственностью,
независимость с лидерством, а бунтарский дух с заботой о будущем
поколении. Он не просто управлял школой — он пытался сделать ее
местом, куда хочется приходить. Это был не бунт против системы, а
ее эволюция. Он стремился доказать, что можно быть свободным и при
этом менять мир к лучшему. И по прошествии пяти лет мог сказать,
что это ему отчасти удалось.