Я лишь хмыкнул в ответ, внимательно оглядывая стоянку. Ни
странных автомобилей, ни подозрительных фигур — только привычный ряд знакомых соседских
машин, сверкающих на солнце полированными боками разной степени
пыльности. Даже моя «Лада», будучи не самой чистой, выглядела почти
прилично этим утром.
Мы с псом двинулись вдоль аллеи, где берёзы шелестели новыми
листьями. Каждый из них был будто вырезан из тончайшего изумрудного
стекла — хрупкого,
трепетного, наполненного весенним соком.
"Вот так и живём, —
подумал я, вдыхая аромат начинающей зацветать черёмухи.
— Вчера — кошмары с гигантскими птицами и людьми
в чёрном, сегодня — солнечное
утро, будто ничего и не было."
Никак замер у старого дуба, подняв лапу с важным видом. Он был
так сосредоточен, что казалось, будто он решал важнейшую
философскую дилемму.
Я усмехнулся:
— Хоть у тебя всё просто, дружище.
Пёс бросил на меня взгляд, полный собачьего превосходства, и
продолжил свои дела.
Мы вышли к детской площадке, где пустые качели скрипели на
лёгком ветру. Я машинально понизил голос:
— Вот скажи, Никак... Если бы отец не пропал в той экспедиции,
разобрался бы он во всём этом?
Пёс лишь махнул хвостом и побежал дальше.
Я вспомнил ту последнюю фотографию перед роковым походом отца
— вся их группа стояла на
фоне гор, улыбаясь и даже не подозревая, что станет следующей
загадкой для криминальных хроник и журналистских расследований.
— Хотя кто знает, —
пробормотал я, — может, он
как раз и сбежал от чего-то подобного...
Никак вдруг насторожился, уши превратились в острые локаторы. Я
огляделся, но вокруг было тихо. Только воробьи устроили перепалку у
помойки, да где-то вдалеке звенел велосипедный звонок.
— Ладно, хватит мудрить, — потянул я поводок. — Пора
работать.
На обратном пути к стоянке я почти убедил себя, что всё в
порядке. Что Катя просто ушла по своим делам. Что никакие
мистические силы не плетут вокруг меня свои сети.
Но когда открывал дверь машины, ветер вдруг донёс странный запах
— не то гарь, не то перегоревшая проводка. Я замер, втягивая воздух
носом... но аромат тут же растворился в весенних запахах.
Никак прыгнул на переднее сиденье и уставился на меня своими
тёмными глазами, в которых отражалось утро — чистое, ясное,
обманчиво простое.
— Да, я знаю, — вздохнул я, заводя мотор. — Это ещё не
конец.