Он посмотрел на Беверли, которая сидела на полу, прижавшись
спиной к стене. Девочка дрожала, но в ее глазах горела ярость, а не
страх.
— Беверли, — сказал он тихо. — Ты любишь своего отца?
Девочка вытерла слезы и посмотрела на него с недоумением:
— Что? Какой странный вопрос...
— Отвечай честно. Ты его любишь?
Беверли посмотрела на бесчувственное тело мужчины. Ее лицо
исказилось от отвращения:
— Нет. Нет, я его ненавижу. Ненавижу всей душой.
— Почему?
— Потому что он... — Голос девочки дрогнул. — Он бьет меня с
детства. Называет шлюхой. А последнее время он... он смотрит на
меня не как отец должен смотреть на дочь.
«Понятно», — подумал Александр. — «Классический случай домашнего
насилия с элементами инцеста. Такие твари не исправляются».
— А если я его убью прямо сейчас? — спокойно спросил Александр.
— Что ты скажешь?
Глаза Беверли вспыхнули яростью:
— Убей его! — закричала она, вскакивая на ноги. — Убей этого
ублюдка! Я ненавижу его! Ненавижу за все, что он со мной делал! За
каждый удар, за каждое грязное слово, за каждый раз, когда он
заставлял меня чувствовать себя грязной!
Слезы катились по ее щекам, но это были слезы ярости, а не
горя.
— Он не отец мне! Он монстр! И я молилась каждую ночь, чтобы он
умер!
Александр кивнул. Такой реакции он и ожидал.
«Хорошо», — думал он, медленно потягиваясь под пальто. —
«Значит, совесть мучить не будет. А этот мудак получит то, что
заслужил».
К удивлению Беверли, он достал длинный черный меч с древними
рунами на лезвии. Клинок словно поглощал свет, а руны слабо
светились серым отблеском.
— Откуда у тебя такое оружие? — изумленно спросила она.
— Семейная реликвия, — сухо ответил Александр.
Да, накорми меня его кровью... Я так давно не пил... — жадно
шептал меч.
Александр одним движением пронзил сердце отца Беверли. Мужчина
даже не успел проснуться — просто выдохнул и затих навсегда. Кровь
быстро впиталась в черное лезвие, и руны засветились ярче.
Да... Вкусная кровь. Полная ненависти и боли. Спасибо, хозяин...
— довольно промурлыкал меч.
Беверли смотрела на труп отца без тени сожаления. Более того —
на ее лице играла удовлетворенная улыбка:
— Как же хорошо... Знаешь, я думала, что буду чувствовать вину
или что-то такое. Но нет. Я чувствую только облегчение.
— Это нормально, — сказал Александр, вытирая лезвие и пряча
оружие обратно. — Ты не обязана любить тех, кто причинял тебе
боль.