Анна прижала Сантэн к груди.
– Моя девочка! – всхлипнула она, и медленные крупные слезы выползли из ее глаз и покатились по щекам. – Ты покинешь свою Анну.
– Не говори глупости, Анна. Ты по-прежнему будешь мне нужна. Ты поедешь со мной в Африку.
И Анна громко всхлипнула.
– В Африку! – И мрачно добавила: – Что это за свадьба такая без гостей! Наш шеф-повар, Рауль, сражается с бошами! Ах, деточка, это будет позор, а не свадьба!
– Придет священник, обещал прийти генерал, дядя Майкла, будут пилоты его эскадрильи. Замечательная свадьба! – возразила Сантэн.
– Никакого хора, – всхлипывала Анна. – Ни свадебного пира, ни подвенечного платья, ни медового месяца.
– Папа споет, у него замечательный голос, а мы с тобой испечем торт и забьем молочного поросенка. Можно переделать мамино платье, а медовый месяц мы с Мишелем проведем здесь, как поступили мама и папа.
– О моя девочка!
Если Анна начинала плакать, остановить ее было невозможно.
– Когда свадьба? – Граф до сих пор не выпустил руку Майкла. – Назовите день.
– В субботу, в восемь вечера.
– Так скоро! – взвыла Анна. – Зачем такая спешка?
Граф хлопнул себя по бедрам: его посетило вдохновение.
– Откроем бутылку нашего лучшего шампанского и, может, еще бутылку коньяка «Наполеон»! Сантэн, малышка, где ключи?
На этот раз она не смогла ему отказать.
* * *
Они лежали в объятиях друг друга в своем гнезде из одеял, и Майкл, запинаясь, пытался объяснить ей смысл нового приказа по эскадрилье. Она не вполне понимала его ужасающие последствия. Поняла только, что Майклу грозит страшная опасность, и крепко прижала его к себе.
– Но ты ведь будешь в день свадьбы? Что бы ни случилось, в день свадьбы ты придешь ко мне?
– Да, Сантэн. Приду.
– Поклянись, Мишель.
– Клянусь.
– Нет! Нет! Клянись самой страшной клятвой, какую только можешь придумать!
– Клянусь жизнью и любовью к тебе.
– Ах, Мишель!
Она вздохнула и снова, наконец удовлетворенная, прижалась к жениху.
– По утрам и вечерам я буду смотреть, как ты пролетаешь, и встречаться здесь с тобой каждую ночь.
Они торопливо, с безумием в крови занялись любовью, как будто пытались поглотить друг друга, и эта ярость изнурила их, так что они уснули, сжимая друг друга в объятиях. Сантэн проснулась поздно. В лесу уже кричали птицы, в амбар пробивались первые лучи рассвета.
– Мишель! Мишель! Уже почти полпятого.