— А потом?
— Ну а потом уже не было ничего
интересного. Мунн, узнав про эту историю, конечно, все понял. Да и
что тут не понять. Моего приятеля чуть не уволили со службы.
История была неприятная, но ее не предали огласке. Старик сделал
все, чтобы те, кто о ней слышал, не очень стремился болтать. Может,
поэтому и наказание было невероятно мягким. Кажется, его понизили
на пять классов, и только.
Воцарилось недолгое молчание. Маан
подумал, что Мвези скажет что-то язвительное, но тот лишь сердито
сопел.
— А как… Как звали инспектора? —
спросил Лалин, на которого история, в силу возраста, произвела не
настолько тягостное впечатление, как на остальных.
— А что?
Лалин смутился.
— Да ничего. Я подумал… Впрочем, это,
конечно, не играет никакой роли.
— Никакой, — подтвердил Месчината,
отводя от него свой равнодушный мертвый взгляд, — Конечно,
никакой.
— Я слышал похожую историю, — сказал
Лалин, которому, судя по всему, не терпелось стать центром
внимания, и который был слишком взбалмошен, чтобы промолчать, —
Один парень из восьмого. Только не жена, а… сын. Да, сын, кажется…
И, значит…
Маан ощутил вибрацию войсаппарата в
кармане. Слабую, вроде легкой щекотки. Он нахмурился: за многие
годы его службы супруга давно привыкла к тому, что домой он может
вернуться в любое время, и никогда не отвлекала его звонками. Нет,
это явно была не Кло.
Он достал небольшую пластиковую
коробочку и поднес ее к уху.
— Маан. Слушаю.
И совсем не удивился, услышав в
трубке голос, который и ожидал.
— Собирай свою группу, Маан.
Пора.
Ребята сразу все поняли, хотя он не
сказал и слова — настороженно притихли, даже громко говоривший
Лалин вдруг осекся на полуслове, устремив на Маана вопросительный
взгляд.
— Началось, — сказал Маан негромко,
однако не сомневаясь, что каждый из присутствующих сейчас обратился
в слух, — Мунн дал команду. Выдвигаемся.
Инспекторы заворчали, заворочались.
Они ждали этого момента, ждали целый день, но сейчас старались
выразить недовольство.
— Весь вечер загубил, — сказал,
поднимаясь Мвези, — Я как чувствовал. Кто же ночью «гнездо»
берет?
— Ночью самое верное время, — ответил
Хольд, который, в противоположность ему, выглядел собранным и
деловито поправлял кобуру с револьвером, — По ночам многие Гнильцы
размякают. Не понаслышке знаю.
— Но при этом не видно ни зги! Даже с
фонарями и «римскими свечами» будем слепы!