Тот любил глобальность, масштаб.
Часто вспоминал о тех временах, когда весь Контроль, который Мунн
тогда еще только-только возглавил, состоял из четырнадцати агентов
и двух автомобилей.
И теперь, когда Контроль представлял
собой одну из самых больших и влиятельных организаций Луны, не мог
не чувствовать гордости за свое детище.
В отделе Маан застал всего двух
инспекторов.
Мвези, судя по всему, заканчивающий
ночное дежурство, сидел за своим письменным столом и стучал по
какому-то бланку авторучкой, напряженно, точно обдумывая что-то,
глядя в потолок.
Тай-йин, засунув руки в карманы
пиджака, высматривал бог знает что через окно. На звук открывшейся
двери повернулись оба.
— Минус один, Маан!
— Это значит, еще на день меньше мне
осталось видеть ваши рожи. Привет, — Маан снял плащ и повесил его
на вешалку, — Опять кто-то курил здесь?
— Лалин, кажется.
— Я просил его не смолить в
отделе.
— Попробуй попросить его
передвигаться на ногах, и всю оставшуюся жизнь он будет ходить на
руках как акробат, — темные веселые глаза Тай-йина прищурились, —
Но Лалин уже ушел.
— Вызов?
— Кажется. Хольд и Месчината были с
утра, но тоже куда-то смылись.
— Лалин уехал в шестнадцатый блок, —
сказал Мвези, чиркая что-то ручкой, — Там подозрение на
«тройку».
— Один? — удивился Маан.
— Думаю, скоро вернется. Какая-то
сумасшедшая старуха кляузничает на своего соседа. Это не похоже на
«тройку».
— У нас была «тройка» вчера.
— Уже слышал, — Тай-йин кивнул, — Вас
с Геалахом не забыли поставить нам всем, дармоедам, в пример,
верно, Мвези?
— Верно, — темнокожий Мвези опять
ушел в работу, потеряв интерес к вошедшему.
— Я слышал, вам попалась «говорящая
комната»?
— Да.
— Хорошее дело. Я не видел ни одной
за последние полгода. Было весело?
— Даже не представляешь насколько.
Три часа подряд он рассказывал нам анекдоты, мы с Геалахом чуть
животы не надорвали. Кстати, ребята Мунна безобидные живые комнаты
именуют «status tutus» — чтобы ты знал. Так это называется у
них.
— Я думаю, когда они смывают дерьмо в
унитазе, это тоже называется у них как-то по-особенному.
— Унитазус-дерьмус, — сказал Мвези,
не отрываясь от своих бумаг.
Глядя на его полное, занявшее все
кресло, тело, иногда казалось, что слышишь треск расходящегося по
швам костюма. Мвези восседал на своем рабочем месте, близоруко
щурился и ежеминутно морщил нос.