. Помню, что некоторые мои слова удивляли и тревожили его. Однажды он мне сказал: «Мозес, это политика. Черные не занимаются политикой. Это дело белых».
Мозес усмехнулся этому воспоминанию, но Тара нахмурилась.
– Я просто слышу, как он говорит это, – согласилась она. – Он не слишком изменился за двадцать лет.
Мозес перестал смеяться.
– Ваш муж стал большим человеком. Чрезвычайно богатым и влиятельным.
Тара пожала плечами.
– Что хорошего в богатстве и влиянии, если не использовать их мудро и милосердно?
– У вас доброе сердце, Тара, – негромко сказал он. – Даже если бы я не знал, что вы делаете для моего народа, я бы почувствовал это.
Тара потупилась под его горящим взглядом.
– Мудрость. – Он заговорил еще тише. – Думаю, она у вас есть. Вы умно поступили, не упомянув при остальных о нашей последней встрече.
Тара подняла голову и посмотрела на него. За треволнениями вечера она почти забыла их встречу в запретном коридоре парламента.
– Зачем? – прошептала она. – Зачем вы там были?
– Когда-нибудь я вам скажу, – ответил он. – Когда мы станем друзьями.
– Мы друзья, – сказала она, и он кивнул.
– Да, думаю, мы друзья, но дружбу нужно доказать и проверить. Расскажите мне о своей работе, Тара.
– Я так мало могу сделать, – ответила она и рассказала о клинике и о программе питания детей и стариков, не сознавая своего энтузиазма и оживления, пока он снова не улыбнулся.
– Я был прав, вы умеете сопереживать, Тара, умеете глубоко сочувствовать. Я хотел бы увидеть вашу работу. Это возможно?
– Приходите – замечательно!
На следующий день Молли привезла Гаму в клинику.
Клиника располагалась на южной окраине черного пригорода Ньянга – на языке коса это слово означает «рассвет», но вряд ли оно было выбрано удачно. Как большинство черных пригородов, Ньянга состоял из множества одноэтажных кирпичных домиков с асбестовыми крышами, разделенных узкими пыльными улицами; дома, угнетающе уродливые, тем не менее были достаточно удобными: сюда подавали очищенную водопроводную воду и электричество, – и подвели канализацию. Однако за границами этого пригорода, среди поросших кустами дюн Кейп-Флэтса, раскинулся город лачуг, в котором обитало нищее черное население, переселившееся из голодных сельских районов. Большинство пациентов клиники Тары были как раз из числа этих несчастных.