Не разбираю, что говорю. Разум плещется в неге, а я нежусь в лучах солнца, которое пробивается сквозь щели между шторами. Еще очень рано. Скоро в это время будет уже темно. Улыбаюсь ласковой теплоте и разливающему внутри спокойствию.
Мы в безопасности, малыш.
— Лен, — голос Шершнева перемешивается с приятными ощущениями, и я невольно тянусь к нему.
— М-м?
— Я уехал, — напряженно звенит в тишине.
Он где-то рядом со мной. Лень открывать глаза, но я все равно чувствую его присутствие каждой клеточкой. Слышу, как он садится рядом под легкий скрип дивана и ощущаю хриплому дыханию на своем лице.
— До вечера, — машу ладонью перед собой. — Я сплю.
— Ты делаешь все, что я скажу, — неожиданно раздается следом.
Со стоном закрываю глаза ладонью.
— Конечно, Шершнев. Уговор такой. Или сделка, как ты говоришь. Я делаю все, что ты хочешь в обмен на помощь.
Дыхание Олега перемещается на шею. Вздрагиваю, когда мягкие губы касаются распаленной кожи и будоражат стаю мурашек.
— Лежи смирно, — раздается вместе с прохладным потоком воздуха.
10. Глава 10
Олег дует на пульсирующую венку.
Выгибаюсь ему навстречу. На кончиках пальцев колко пляшет желание прикоснуться к нему. Так и тянет зарыться в светлые волосы, очертить ладонями сильные плечи, ощутить стальные мускулы под мягкой черной рубашкой.
Сон смешивается с реальностью, и я тону в неповторимом водовороте блаженства.
Прямо как в рекламе «Баунти».
В ушах шумит штормовое море, когда Шершнев цепляет зубами линию челюсти. Растекаюсь вязкой патокой в его руках. Каждый поцелуй в шею обжигает кожу до ярких вспышек в глазах, пока я плавлюсь от его внезапной нежности. Она окутывает меня с головой, пробирается в вены и ароматными цветами распускается в сердце.
Он создан творить.
Лепить, рисовать, писать. Делать из меня новую, совершенно незнакомую мне, но безумно привлекательную Лену. Музыка пронизывает всю его жизнь. Чувствую, как в душе рождается новая неповторимая мелодия.
От прикосновений Шершнева внутри все сжимается до невыносимого хруста. Он дразнится, притягивает к себе, забирается под пижамную кофту и пробегает пальцами вдоль позвоночника. Прижимаюсь к нему, но он не дает себя коснуться.
Судорожно хватаю ртом воздух и хнычу, когда Шершнев вновь отталкивает мои руки:
— Почему тебе можно, а мне нельзя?
В черных зрачках пляшут чертики в огненных шапочках. Кончики их хвостов искрятся изумрудным блеском, когда Шершнев замирает в миллиметре от моих губ и хрипит: