Мне тесно. Я хочу на волю. К нему.
Рывок и прохладный воздух щекочет мою оголенную спину. Шелест ткани о пол смешивается со стуком пуговиц. Каждый волосок на теле приподнимается от звенящего в ушах вожделения, когда Шершнев требовательно сжимает поясницу и трется ширинкой между ног.
Всхлипываю от нестерпимого жара, что устремляется к низу. Тугой пылающий шар разгорается сильнее от каждого его толчка. Растрепанный тяжело дышащий Шершнев переключается на ключицы. Жалит горячим языком воспаленную кожу, проводит зубами, дразнит и терзает все, к чему прикасается.
Скольжу вперед. Хочу содрать с него надоедливую рубашку. Ощутить жесткие мышцы, пробежаться пальцами по твердым кубикам пресса, но в таком положение это просто невозможно.
Как и снять оставшуюся на мне одежду.
Ладонь Олега стискивает мое бедро. Взвизгиваю от какафонии ощущений. Боль яркими красками брызжет на палитру чувств и перемешивается с ними создавая свой, неповторимый цвет.
— Держись, — хрипит Шершнев на миг приподняв голову.
За изумрудным туманом в его глазах едва не упускаю суть. Но хватаюсь, когда Олег подхватывает меня под бедра. Мгновение и я лечу на кровать, а Шершнев накрывает меня сверху.
Воспользовавшись паузой, хватаю края его рубашки и с садистким удовльствием, раздираю в стороны.
— Придется мне обновить гардероб, — смеется Шершнев мне в рот, царапая зубами истерзанные губы.
— Ты слишком одетый, — ехидничаю, ноготками проводя по открывшемуся для меня торсу.
Он изумителен. Как древнегреческое божество. Его тело словно создано умелым скульптором в порыве глубокого вдохновения. Жадно исследую каждый сантиметр открывшегося мне великолепия.
Охаю, когда Шершнев нажимает на живот. Его ладонь скользит под свободный пояс брюк, тянет резинку трусов. Захлебываюсь от восторга. Его напор мощным потоком катится по телу, сносит остатки самообладания.
Меня больше нет. Есть только мы, бесконечное желание и момент.
Секунда, застывшая на полотне времени.
Все перемешивается. Беспорядочные движения. Наше случайное столкновение, когда я тянусь к его ремню. То, как он дергает меня наверх, стягивая остатки одежды. Горячие стоны от выворачивающих наизнанку движений Шершнева, нетерпеливые поцелуи и сводящий с ума шепот. Все обращается в музыку, которую творит Шершнев.
Я — инструмент в его руках.