23. Глава 23
Он плюхается на пол напротив меня, растрепанный и какой-то излишне решительный. Шершнев по-турецки складывает ноги, тянется ко мне и убирает с лица налипшие из-за слез пряди. Проклятые татуировки, словно свет от сварки, обжигают сетчатку, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закрыть глаза.
— Как ты себе представляешь наш диалог?
Нервно сглатываю, наблюдая за лихорадочным блеском изумрудных радужек. Нервное шевеление в животе нарастает, когда Олег склоняет голову набок.
— Один спрашивает все, что его волнует, другой — отвечает, — неуверенно бормочу, прижимая ноги сильнее. — Если хочешь, можешь начать ты.
— Отлично, — Шершнев кивает и, хлопнув в ладоши, подается вперед. — Скажи мне, любимая, хорошо ли тебе со мной?
— Когда ты не ведешь себя, как мудак — да, — облегченно вздыхаю от простого вопроса.
Но тут же лихорадочно улыбаюсь и дергаюсь от черной тени, промелькнувшей в покрытых серой дымкой зрачках.
— Два предыдущих раза, когда мы были вместе, что на счет них? — уголок губ Шершнева вздрагивает, а я недоуменно хмурюсь.
— А что с ними не так? — Шершнев хмыкает, пока я растерянно пожимаю плечами. — Мне казалось, что нам хорошо вместе. Ну, по крайней мере мне точно было хорошо.
— И сей факт не помешал тебе сначала обращаться со мной, как с дерьмом, а после предать. Дважды. Верно?
Морщусь от бьющих по старым обидам слов. Шершневу не нужны ответы. Я не понимаю, чего он хочет добиться, но и не собираюсь упускать шанс.
— Моя очередь, — решительно выпрямляюсь и смело заглядываю в наполненные печалью глаза. — Зачем ты меня обманул? Тогда, с отцом.
— Потому что хотел, чтобы ты стала моей, очевидно же.
Замираю. Шершнев скребет большим пальцем уголок рта и насмешливо приподнимает брови. Сомнение зарождается где-то под ребрами, колет булавками легкие, заставляя ерзать и дышать чаще.
— Что, Лен? Я играю честно. Ты спросила — я ответил.
Не укладывается в голове. Мы не виделись много лет. Проще предположить, что я нужна ему для каких-то махинаций, чем признать сказанное.
Вглядываюсь в застывшие черты. Пытаюсь найти ответы, но тщетно.
Усталость, знакомые синяки и сетки полопавшихся сосудах в его глазах красноречивее любых слов. Он смотрит исподлобья. Без злости и фальши. А уголки его рта стремятся вниз.
Слезы высыхают за считанные секунды.