С некоторой обреченностью поднимаюсь и подхожу к столу, чтобы взглянуть на малыша. На Шершнева, остановившегося рядом, не смотрю. Козел. Даже в кабинете у врача устраивает показательные разборки.
— У вас небольшая аномалия в месте прикрепления плодного яйца, — Виталий Петрович обводит темное пятно. — Из-за этого при стандартной процедуре УЗИ ребенок кажется меньше. Но я посмотрел повнимательнее и сделал снимок с другого ракурса.
Грифельный кончик передвигается дальше. Недоуменно хлопаю ресницами, а Шершнев что-то старательно разглядывает. Переведя взор с меня на Шершнева, Виталий Петрович отодвигает все документы.
— Нет у вас задержек в развитии плода. Только угроза гипоксии из-за анемии, — отсек он и развернулся к экрану монитора. — В крайнем случае сделаем переливание.
Вздох облегчения вырывается из груди, пока я с удивлением рассматриваю Виталия Петровича. Неужели повезло? Прихожу в себя.
— С малышом все в порядке?
— Переливание? — Шершнев хмурится.
Виталий Петрович обреченно стягивает очки и кладет их на стол. Чувствую себя двоечницей, которую строгий учитель пристыдил за смех на последней парте. Мнусь, вновь и вновь оглядываюсь на дверь.
— Меня больше беспокоит ваш гипертонус, — проигнорировав наши вопросы, он зажимает дужку очков. — Вижу, что вам назначен курс необходимых препаратов, включая успокоительные. Только не понимаю, почему они не работают. Рекомендую посетить психотерапевта, и лечь в стационар.
— В стационаре я точно перенервничаю, — поджав губы. — У меня папа серьезно болен. Если попаду в больницу, а родители узнают о моем состоянии, то мне никто не скажет…
Слова путаются, вязнут в потоке мыслей и скопившейся во рту слюне. Всхлипнув, прижимаю ладонь ко рту, затем запрокидываю голову. Главное — не разреветься здесь.
— Согласен, — задумчивый голос Шершнева пробирается шторм неукротимых мыслей и эмоций. — Устройте Лене условия стационара дома.
— Нет, Олег Константинович, вы меня не услышали, — настойчивость в голосе Виталия Петровича намекает на бессмысленность спора.
Обреченно склоняю голову.
— Нет, — испуганно оборачиваюсь на Шершнева.
Он спокоен как удав, расслаблен и уверен в себе. Не терпит отказа. Вновь смотрю на врача, но с некоторой гордостью за моего мужчину.
— Это вы меня не услышали, Виталий Петрович. Я жду варианты, а не оправдания.