Через неделю, когда врачи проводят собственные обследования Киры и собирают консилиум, меня вызывает не кто-нибудь, а главврач клиники. Мне очень страшно идти в его кабинет. Насколько я знаю, здесь главврач общается лично только с родителями тяжёлых детей. Пока поднимаюсь на нужный этаж, мне становится дурно. У двери стоит кулер с водой, залпом выпиваю несколько стаканов холодной.
— Входите! — раздается грубоватый мужской голос.
— Здравствуйте, я мама Киры Ковалевой, — заглядываю внутрь. За большим деревянным столом сидит мужчина лет пятидесяти в белом халате.
— Да, проходите, садитесь, — указывает рукой на стул.
Плюхаюсь на место и чувствую, как бросает в пот. Несмотря на выпитые несколько стаканов воды, в горле пересохло.
— К сожалению, результаты неутешительные.
Киваю. Это я уже знаю.
— Надо проводить новый курс.
— Безусловно. С высокой долей вероятности нового курса будет достаточно.
Так, уже хорошо. Набираю в грудь побольше воздуха.
— Но также есть вероятность, что курса будет недостаточно. Вероятность не большая, но все же больше, чем в предыдущие разы.
— Насколько больше? — выдыхаю могильным голосом.
— Где-то процентов тридцать.
— Тридцать процентов, что не хватит курса??? — ужасаюсь.
— Да.
Мне плохо. Ничего не соображаю. Тридцать процентов — это очень много.
— Что же тогда делать… — тихо бормочу себе под нос.
— Решение за вами, но мы бы предложили начать подготовительные работы для пересадки…
— Нет! — перебиваю врача. — У Киры не последняя стадия, чтобы требовалась пересадка!
Я чувствую, как на затылке шевелятся волосы. Мой самый страшный кошмар становится явью. В случае болезни Киры пересадку делают только самым безнадежным пациентам. После этой операции много осложнений вплоть до того, что ребёнок может остаться инвалидом или вовсе умереть.
— Не последняя стадия, — соглашается. — И в данный момент состояние не острое. Но мы видим ухудшение.
— За время ремиссии у Киры не появилось родных братьев и сестёр, которые могли бы стать донорами. А искать стороннего донора — слишком дорого. Если Кире не потребуется пересадка, то это будут зря потраченные миллионы рублей.
Конечно, дело не в деньгах. Просто я цепляюсь за соломинку, чтобы не доходить до крайней меры.
— Донорами могут стать родители.
— Не могут! — возражаю. — Только родные братья и сестры, а если их нет, то посторонний человек, которого надо искать через регистр доноров.