— А теперь, нарежь лимон, — командует бабушка, как только я заканчиваю с чаем.
Я беру в руки нож, кладу лимон на доску и сосредоточено нарезаю ровные кружочки. Бабушка в это время раскладывает сладости по тарелкам, достает из верхнего шкафа конфетницу. Я же в очередной раз удивляюсь энергичности своей Нани — в её-то возрасте она одна управляется с большим хозяйством и домом. Как-то я спросила её, почему она не переехала к отцу, ведь там бы ей было бы комфортнее. Почему она осталась в этой деревушке и возится с курами этими, скотиной. Ведь в этом нет необходимости, папа финансово никогда не обделял её. «Я здесь родилась и прожила всю свою жизнь. Нигде мне не было так хорошо, как дома», — ответила она тогда.
Я заканчиваю с нарезкой, бабушка суёт мне в руки поднос с чаем и велит нести в комнату. Я молча повинуюсь, хотя чувствую, как нервно дрожат мои руки. Оказавшись вновь в гостиной, подаю каждому чай, но стакан с блюдцем для Адэма передаю через Демира. Всё ещё избегаю смотреть на Берка. Собираюсь вернуться назад к бабушке, но дядя останавливает меня.
— Погоди, присядь, — указывая тростью на свободный стул, велит он.
Я нервно сажусь на стул. От напряжения ноет позвоночник. Нутром чую, что сейчас последует что-то явно нехорошее. Воцаряется тишина, слышен только треск дров в печи и кудахтанье куриц где-то во дворе.
— Незадолго до смерти Мураза, мы говорили с ним, — словно уходя в воспоминания, начинает дядя. — Он был бодр и счастлив. Сообщил, что скоро состоится свадьба дочери. Уверял, что отдаёт её в надёжные руки.
Дядя делает паузу, уходит в свои мысли, затем смотрит на Адэма.
— Сынок, Адэм, он ценил тебя, как сына. Не будь это так, он не доверил бы тебе дочь.
Его слова оглушают меня, словно хлопок взорвавшейся бомбы. Я встречаюсь с глазами Адэма, и меня словно бьёт молнией. Ощущение, что я ослепла — вместо лица мужчины вижу лишь мерцающие точки.
— Жаль, что он не успел отыграть вашу свадьбу, — продолжает дядя. — Мураз был очень дорог мне. Я хочу исполнить то, что он не успел. Камилла, дочка, ты слишком задержалась в наших краях. Братья говорят, что приехали за тобой, и я согласен с ними. Тебе пора возвращаться домой.
Меня укачивает, хотя я сижу, не шевелясь и не дыша. Стараюсь унять нарастающую боль в груди. «Не паниковать, не паниковать!» — даю себе установку. Подняв голову, устремляю взгляд на Демира, потом на остальных братьев. Но никто из них не замечает мольбы в моих глазах. Они слушают дядю, который продолжает: