Внутри магазинчика никого не было. Глория обошла его и увидела уборную, дверь которой оказалась запертой изнутри.
– Momento, – донеслось из-за двери.
Она вернулась к машине. Через пять минут появился, улыбаясь и извиняясь по-испански: perdon[26], Señora, perdon… – мальчишка в узких джинсах и бейсболке. За его башмаком волокся по земле обрывок туалетной бумаги. Ни о чем не спросив, он сцапал один из штуцеров и начал наполнять бак машины.
– Я бы и сама это сделала, – по-испански сказала Глория, – да не поняла, как включить насос.
– А вот эту кнопочку надо было нажать, – объяснил он. – Насос старый, никто, кроме меня, не знает, как с ним обращаться.
Глория улыбнулась. Сопляк совсем, а разговаривает, как старый брюзга. «Нынче никто ничего не знает, чертовы молокососы…» Она прислонилась к водительской дверце, окинула взглядом дорогу. По ее прикидкам, ехать ей осталось еще полчаса, не больше.
– Ты из Агуас-Вивас? – спросила она.
Мальчишка удивленно приподнял брови:
– Нет, сеньора.
– А знаешь, где это?
– Конечно.
– Ну да, ты же в этих краях живешь.
– В Чарронесе.
– Это далеко отсюда?
– Недалеко, – ответил он. – Шестьдесят пять километров.
Она кивнула, обернулась, чтобы еще раз взглянуть на дорогу.
– Вы тут никого из Агуас-Вивас не найдете, – сказал мальчишка. Он покончил с заправкой, повесил штуцер на крючок. – Подождите, я вам сейчас чек принесу.
И улетел, подняв облако пыли. Туалетная бумага так от его башмака и не отлипла.
Войдя в магазинчик, Глория увидела, как он молотит, точно пианист-вундеркинд, по клавишам огромного ржавого кассового аппарата.
– Можете долларами заплатить, если хотите, – сказал он. И угодливо улыбнулся: – Это ничего. Это разрешается.
Должно быть, номер на машине увидел. Или ее выговор настолько плох, что выдавать себя за свою ей в этих местах больше не удастся? Глории казалось невозможным, что ее могут принять не за мексиканку, а за кого-то еще. Она же родом отсюда.
В генеалогическом смысле.
Однако она была американкой. Всегда была американкой.
– Что значит – никого не найду? – спросила она.
И, достав бумажник, отдала мальчишке двадцатку.
– Да там просто никого, – ответил он.
– А куда же все подевались? – удивилась Глория.
Он протянул ей комок песо и сообщил:
– Перемерли.
Глория уронила сдачу в сумочку и последовала за мальчиком, выбежавшим, чтобы открыть перед ней дверцу машины.