– Там и есть стекло, – терпеливо объяснил Джейсон. – Потому что лампа разбилась.
Барб посмотрела на Глорию: «Видишь?»
– Закрой дверь и не суйся туда. И обуйся. И закончи приборку в твоей комнате.
– Я закончил. Можно я теперь с «Плейстейшн» поиграю?
– Электричества же нет.
– Ну, я все-таки попробую, можно?
Барб кивнула, и Джейсон удалился, на ходу почесывая плечо.
– Спит еще наполовину, – сказала Глория.
– Да. – Барб взглянула ей в глаза и мягко сказала: – Насчет Карла. Я ничего такого в виду не имела. Просто выглядит это странно, вот и все. Бежишь в офис мужчины, как будто ты его…
Она не закончила, и Глории захотелось подсказать: «Жена? Рабыня?»
– В конце концов, на дворе уже девяностые, – сказала Барб.
– Уже нет.
– Да знаю. Просто «девяностые» произносить легче, чем «двухтысячные». А кроме того… – Барб вздохнула, – мне хочется, чтобы все еще были девяностые.
– Не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что я иду в его офис.
– Ты могла бы не только в офис ходить, но и на свидания с мужчинами. И вообще, тебе не следует бегать туда-сюда, точно ты его… он же достаточно стар, чтобы быть твоим…
– Барб.
– Покопайся в Интернете. Или… у Кении полным-полно друзей…
– Ладно, я пойду.
Барб прошлась с ней по заднему двору. Сюда долетал вой сирен и стрекот вертолетов, однако все остальное – все живое, то есть, – попряталось. Не было слышно ни сверчков, ни птиц, ни шелеста листвы. Внезапно включился висевший на боковой стене дома прожектор, – у Глории от его холодного света волосы встали дыбом.
– Если увидишь, что здание ненадежно, не заходи в него, – сказала Барб.
– Я тебе скоро позвоню, – пообещала Глория.
Когда за ней закрылась калитка, она ощутила себя брошенной на произвол судьбы, одинокой, пытающейся устоять на ногах в самом эпицентре головокружительного перепляса, в который пустился город. Офис может и подождать. Зловещая влажная ночь грозит ей бог знает какими ужасами. Ну и какими? Мародерами? Рыскающими по улицам бандами насильников?
Глупости, сказала себе Глория. В самом деле, не бомба же атомная взорвалась, все это просто утренний посттравматический шок. Да и сама мысль о возвращении домой была чревата депрессией. Там нет ни сына, задающего детские вопросы, ни мужа, успокаивающего в соседней комнате перепуганную дочку. На работе у нее, по крайней мере, дело найдется, и не одно.