Я содрогнулся, чтобы выразить сочувствие.
– Сначала вы почувствовали зуд в губе, а уж потом появилась язва?
– Именно так, – глаза Кенни раскрылись, словно он понял, что перед ним ясновидящий. – Зуд.
Небрежно оттолкнув ствол «узи», чтобы он более не смотрел мне в грудь, я задал еще один вопрос:
– А за двадцать четыре часа до появления зуда вы находились под очень жарким солнцем или на холодном ветру?
– Ветру. Неделей раньше у нас сильно похолодало. С северо-запада задул чертовски холодный и сильный ветер.
– Вы получили ветровой ожог. Слишком жаркое солнце или холодный ветер могут вызвать такую язву. А теперь, раз уж она у вас появилась, мажьте ее вазелином и старайтесь не бывать ни на солнце, ни на ветру. Если ее не раздражать, она заживет достаточно быстро.
Кенни коснулся язвы языком, заметил мой осуждающий взгляд, спросил:
– Ты что, врач?
– Нет, но я достаточно хорошо знаю пару врачей. Вы, как я понимаю, из службы безопасности.
– Я выгляжу устроителем вечеринок?
Я воспользовался возможностью показать, что мы уже подружились, рассмеявшись и ответив: «Подозреваю, после нескольких кружек пива вы становитесь душой компании».
Битком набитая кривыми желтыми зубами, его улыбка – не забудьте про язву на верхней губе – выглядела такой же обаятельной, как опоссум, раздавленный восемнадцатиколесным трейлером.
– Все говорят, что Кенни – отличный парень, после того как вольешь в него немного пива. Проблема в том, что после десяти кружек я завязываю с весельем и начинаю все крушить.
– Я тоже, – поддакнул я, хотя в один день никогда не выпивал больше двух кружек. – Но должен отметить, не без сожаления, я сомневаюсь, что сумею разнести какое-нибудь заведение так же, как вы.
Он раздулся от гордости.
– Да, по этой части мне есть, что вспомнить, это точно, – и его жуткие шрамы на лице стали ярко-красными, словно воспоминания о прошлых погромах в барах и пивных подняли температуру его самоуважения.
Постепенно я начал осознавать, что освещенность в конюшне меняется. Посмотрев направо, увидел, что на восточные окна по-прежнему падает утренний свет, который становится красным, благодаря медному отливу стекол, но не таким ярким, как раньше.
Нацелив «узи» в пол, а может, мне в ноги, Кенни спросил:
– Так как, парень, тебя зовут?
Я чуть напрягся и полностью сосредоточил внимание на гиганте, доверие которого мне пока удалось завоевать лишь частично.