Окна восточной стены конюшни теперь пропускали гораздо меньше света, чем полагалось пропускать ранним утром в безоблачный день. Каждая стеклянная панель западных окон светилась, как яркий рубин.
Быстро надвигающийся грозовой фронт мог послужить объяснением тусклости восточных окон, но никак не яростного сияния западных. Я подумал о лесном пожаре: облака черного дыма на востоке, ревущее пламя на западе, но запаха дыма не чувствовалось, да и ни один поджигатель не мог в считаные минуты создать стену огня.
Я не испытывал желания наступать на пятки Кенни, предпочел бы, чтобы он поскорее забыл обо мне, и не сразу направился к двери, через которую он удалился. Она оставалась открытой где-то на три фута.
На пороге я замер, потому что окружающий мир выглядел не таким, как прежде.
За дверью меня ждала все та же полоска голой земли шириной в десять футов, хотя камень и смятая банка из-под колы исчезли. За полоской земли росли сорняки, вдали калифорнийские дубы раскинули черные ветви.
Но все это купалось в зловещем свете, из которого вылетали дьявольские летучие мыши, размером превосходившие орлов. Прямо над головой и на западе по желтому небу на большой высоте струились реки из пепла и сажи. Восточный небосвод цветом напоминал темно-желтую горчицу и чернел на глазах. Ночь, уже накрывшая горы и предгорья, катилась ко мне, и в этой ночи звездному свету не удалось бы пробить апокалиптическую мантию, которая легла на мир.
Несколькими минутами раньше я радовался солнечному утру, а теперь день медленно полз к своей кровати к Тихом океане. Тайна двух теней этого здания оставалась неразгаданной, но я не считал себя достаточно хорошим детективом, чтобы понять их значение или предсказать, во что выльется столь быстрый приход ночи.
Интуиция, однако, предупреждала меня, что выходить в этот желтый сумеречный свет опасно, если не самоубийственно. За дверью лежал Роузленд, но совсем не то поместье, которое я знал. И какой бы ни была природа этого изменения, едва ли оно могло быть мирным. Иначе в Роузленде действительно росли бы розы.
Я задвинул бронзовую дверь, но не смог ее запереть. Лошадей не запирали, возможно, опасаясь пожара. И с тех лет, когда построили Роузленд – в двадцатые годы двадцатого века, – в Калифорнии не орудовали банды, воровавшие лошадей, то есть замки и не требовались.