Я отошла подальше и призвала оборот. Магия боролась с действием браслета, но, как говорил дед, воля человека способна сдвигать горы. Упрямо, не обращая внимания на боль, на взгляды мужчин, полные ужаса, я заставляла своё тело и магию повиноваться воле, мысленно призывая на помощь духов своего народа. Я должна обернуться и спасти Брессара! Ничего не осталось в моей душе, кроме этого желания. И когда казалось, что сил не хватит, что меня разорвёт от чудовищной боли, в воздухе закружились призрачные листья Фаттиа. Последняя вспышка боли, и перед моими глазами мир предстал таким, как его видели тоб-сара в теле летучей мыши. Обернулась!
Подлетев к скамье, я наклонилась над плошкой и выдавила пару капель яда из своих клычков. Потом поднялась до уровня лица ошарашенного Дэмиана и заглянула в глаза правителя Марашоха, издав требовательный свист. И тут листья Фаттиа, исчезли, а я рухнула на пол. Процесс обратного перевоплощения начался, и браслет всё ещё имел власть над моей магией.
***
Глаза с трудом открылись, болело всё, каждый кусочек тела. Я огляделась и поняла, что лежу в одной сорочке в своей новой спальне, а у постели дремлет экономка.
― Сорча, – позвала я чуть слышно, голос не слушался. – Брессар?..
― Ох, госпожа Лар! – тут же встрепенулась служанка. – Вы живы... А так кричали пока... в своё тело возвращались! Даже правитель наш ужаснулся, поверить не мог, что вы добровольно пошли на такое ради спасения мужа...
― Брессар? – повторила я с усилием.
― Жив наш господин! Хвала духам, что послали ему вас! Он уже и говорить начал понемногу, вы же больше двух суток проспали...
Я стала барахтаться на кровати, и Сорча, поняв моё желание, помогла встать, надеть халат и дойти до спальни Брессара. Постучав, она извинилась и сказала, что я прошу позволения, увидеть супруга. Нет, я, вообще-то, ничего такого не просила, но спорить не стала.
Нас впустили, Дэмиан сам распахнул дверь, сжал моё запястье, поддерживая, и отпустил Сорчу кивком головы.
― Садись, тоб-сара, – он подвёл меня к деревянному креслу с высокой спинкой, а дракон наблюдал за нами. На бледном лице уже не было печати смерти, в глазах горел огонь. Недобрый, как обычно, когда муженёк смотрел на меня.
У меня промелькнула мысль, что даже сейчас он очень красив, а я, наверное, выгляжу как чудовище. Хотя, разве кто-то в замке ещё не считает меня таковой? Удивительно, как Сорча-то не боится, не кривится брезгливо, прикасаясь ко мне.