Как бы там ни было, я привыкла чётко выполнять обязанности, а потому записывала его ответы вместе со всеми журналистами. Он спокойно рассказывал о том, как пришёл к волонтёрству, почему это так важно и тому подобное, не замечая меня в толпе моих коллег, пока я не подала голос. Он посмотрел на меня и вдруг замолчал, как будто не знал, как ответить на совершенно невинный вопрос. Другие корреспонденты поняли, что здесь больше ловить нечего, тем более что уже записали все, что было нужно. Телевизионщики сразу же уехали, а печатники остались ловить ещё людей для комментариев.
Мы же с Самойловым так и стояли на одном месте, сверля друг друга взглядами.
— Вы, — выдохнул он наконец.
— Я, — не стала отрицать очевидный факт.
Да уж, разговор получался очень «информативный».
— Как вы себя чувствуете? — наконец пришёл в себя врач.
Я думала, он сразу накинется на меня, и этот вопрос о самочувствии застал врасплох.
— Нормально, — спустя пять секунд, которые мне потребовались, чтобы переварить информацию, ответила я.
— Сердцебиение не беспокоит? — почему-то спросил Самойлов.
Только когда он произнёс это, я поняла, что уже несколько минут пульс ощущается где-то в горле. Сразу бросило в жар. Я сняла пиджак, который надела с утра, когда было прохладно, и перекинула его через руку.
— Нет, — соврала и глазом не моргнув.
— Я вижу, как у вас сонная артерия пульсирует, — сощурился он, указывая на мою шею.
— До встречи с вами все было в порядке, — огрызнулась я.
— И все же давайте я вас послушаю, — Самойлов взял со стола рядом стетоскоп и двинулся ко мне.
— Не трогайте меня! — пискнула я, отбежав на несколько шагов, и сама поняла, как это выглядит по-детски.
— Майя, — поджал он губы и покачал головой. — Впрочем, как хотите. Мне же лучше, — сказал он. — Пётр Исаакович, я отлучусь на пять минут, все же выпью чаю.
Волонтёр в довольно преклонном возрасте, который в тот момент сидел без дела, кивнул Самойлову. Хирург пошёл к столу с напитками. Я кинулась за ним.
— Что значит — вам же лучше? — гневно смотрела на него. Мне категорически не нравилось то, как он со мной разговаривал.
— Ну, если некому будет подавать на меня в суд.
Я застыла с расширенными глазами, глядя, как он спокойно заваривает себе чай.
— Какой же вы!.. — не нашлась, что ответить, наверное, я выглядела, как рыба, выброшенная на берег. Ловила ртом воздух, пытаясь сформулировать мысли, и никак не могла это сделать. Немного потемнело в глазах, голова закружилась, я покачнулась.