Самойлов, видя это, выронил стаканчик с напитком себе под ноги и подхватил меня.
— Майя! — повысил он голос. — Слышите меня?
— Да-да, конечно, — ответила и поняла, что нахожусь в руках врача. — Отпустите, — слабо запротестовала. Ноги почти не держали.
— Так, это никуда не годится, — он подхватил меня на руки и понёс к палатке с медикаментами.
— Отпустите немедленно! — возмутилась я, вовремя словив пиджак, который почти упал на землю.
— У вас случались ещё обмороки после выписки из больницы?
— В смысле — ещё?
— Вы только что на несколько секунд потеряли сознание.
— Я… что?
Даже не заметила этого. Кардиолог усадил меня на кушетку и принялся слушать сердце стетоскопом.
— С сердцем все в порядке, не слышу ничего, кроме немного учащённого пульса. У вас с собой препараты, которые назначили при выписке?
— Конечно.
— В какой дозировке пьёте?
Я вытащила из сумки лекарства.
— Обмороки могут быть из-за неправильно подобранной дозировки. Когда в последний раз принимали таблетку?
— Вы не мой лечащий врач, прекратите вести себя так, будто…
— Будто спас вам жизнь? — с издёвкой спросил он.
Я сжала кулаки. Если он не прекратит, я его ударю!
— У вас все в порядке? Я могу чем-то помочь? — присоединился к нам старик, которого Самойлов назвал Петром Исааковичем.
— Все в порядке, — сказала я. — Мне уже нужно уходить.
— Майя, если не верите мне, обратитесь к другому кардиологу, — поднялся Самойлов. — Это побочка от лекарств. Вам нужно уменьшить дозировку или поменять препараты.
— Я вас услышала. Мне пора ехать писать текст, — тоже поднялась и, кинув все коробочки с лекарствами в сумку, направилась к парковке.
— Надеюсь, вы не на машине? — последовал за мной врач.
Я только вчера забрала её из ремонта после аварии, так что была за рулём.
— А вам какое дело? — вздёрнула подбородок.
— Да какая же вы заноза в заднице! — психанул мужчина, когда мы вышли за пределы палаточного лагеря. — Если бы дело было только в вас, пожалуйста, делайте со своей жизнью, что хотите, хоть в петлю лезьте! — он бил меня словами наотмашь, я застыла и не могла даже пошевелиться. — Но на дороге есть и другие участники движения. А если вы потеряете сознание и собьёте кого-то? Ребёнка, например? Сможете с этим жить?
Он говорил это, а мне с каждым словом становилось все более горько. Я уже даже не злилась. Он так жёстко со мной говорил, ни капли не жалея, что на глаза навернулись слезы. Пытаясь не показывать их ему, я резко отвернулась. Сильно зажмурилась, но это не помогло. Из меня рвались рыдания, но я из последних сил их сдерживала, только подрагивая всем телом.