— Если бы ты знал,
сколько вокруг нас психов, —засмеялась она глубоким низким голосом,
— то не удивлялся бы тому, что у психиатров есть масса
привилегий.
— Понимаю —
усмехнулся я. — А ты одна? Без спутников пришла.
— Одна, —
улыбнулась она. — Я всегда одна. С моей-то жизнью…
Мы вышли в тёплый
и безветренный вечер, наверное один из последних из той части
осени, что называется золотой. А впереди нас ждала холодная
октябрьская слякоть, затяжные дожди и промозглые ветры.
— Скоро уже холода
наступят, — поёжилась Элеонора, кутаясь в пальто. — А ты молодец.
Удивил меня.
— Я? Да ну, что
ты, это ты меня удивила.
— Чем же? — томно
спросила она.
Вообще она
казалась концентрацией всего женского и притягивала взгляды мужчин.
Полагаю, вниманием она была одарена с ранней юности. Немного
смуглая, широкоскулая, с выдающимися бёдрами, сочной грудью и,
мягко говоря, провокацией в глазах.
— Красотой,
конечно. И мастерством.
— Что-что? — она
засмеялась и шуточно нахмурилась. — Дай-ка, я тебя под руку
возьму.
Она приблизилась,
и я почувствовал тонкий аромат духов. Хороших, явно импортных и
дорогих.
— Ты тоже молодец,
— проворковала она. — Спортом занимаешься. Плечи и грудь накачены,
как у атлета.
Я посмотрел ей в
глаза, тёмные, глубокие. И на полные, ярко накрашенные губы. На
белоснежные ровные зубы.
— Что, понравился?
— подмигнул я.
Она запрокинула
голову и засмеялась.
— Мальчишка!
Засмущал тётку старую.
Я вдруг подумал,
что сейчас было бы хорошо вот так пройтись под ручку с Люсей.
Погулять и вернуться домой, не включая свет, сбросить плащ и пальто
на пол в прихожей и, на ходу, скидывая обувь и расстёгивая
пуговицы, устремиться прямо в спальню.
— Какая же ты
старая? — усмехнулся я. — Ты ещё очень молода, а уже достигла таких
профессиональных высот.
— Ой, давай только
не про работу, ладно? — нахмурилась она. — Хотя, кажется, мы
неплохо сработались сегодня.
— Да, получше, чем
в первый раз.
Мы прошагали мимо
Александра Сергеевича, мимо Елисеевского магазина, и неспешно шли
по Тверской, которая, разумеется была ещё улицей Горького. Было
поздно. Редкие прохожие отбрасывали чёрные тени, создавая
фантастическую атмосферу, где безмятежность перемешивается с
тревогой. Сердце волновалось, не находило покоя, и даже усталость
не могла его утихомирить…
— Так что,
заглянем в этот сад заграничного разврата? — Элеонора кивнула в
сторону возвышавшегося впереди бетонного монстра
«Интуриста».