А сладкое! Стыдно сказать… Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят – надувательство кругом…».
Скромность в быту императора подтверждает и рассказ Е.Д. Вишняковой, вдовы купца, в доме которого, будучи в Каргополе, останавливался Александр I:
«Только лишь подан был самовар, пришел государь кушать чай (и опять поцеловал у нас руки). Чайный стол приготовлен был у окна, к которому кто мог подмостился, чтобы лучше было видно государя, и тут только поверили, что государь целовал у нас руки, когда сами увидели. Мы попросили его садиться, но государь показал место сперва Пелагее Андреевне для наливания чая, а мне против нее; сам же сел посредине и спросил: «Где хозяин?»
Мы отвечали:
– В низах, у князя Волконского.
Почти в то же время, как мы о нем говорили, пришел Алексей Андреевич [Вишняков], и государь показал ему место рядом с собою и во все время, пока пили чай, выспрашивал у него с большими подробностями о климате, произведениях природы и о поездках на ярмарки.
Напившись чаю, государь поблагодарил за угощение и, пожелав нам спокойной ночи, пошел в спальню. У нас была приготовлена и собрана на столе закуска, но государь, отпробовав несколько, велел подать из своего запаса кушанье английского производства».
Особой скромностью, если не сказать аскетичностью, отличался в еде император Николай Павлович.
Жизнь царской семьи в Гатчине протекала весьма патриархально. Обедали за длинным столом. Император посредине, императрица – напротив. Великие князья и княжны, а также приглашенные располагались справа или слева от них. Перемен блюд было три или четыре. Николаю Павловичу иногда подавали горшочек с любимой гречневой кашей.
Николай I никогда не ужинал, но если выносили соленые огурцы, то пил две ложки огуречного рассола. Любовь к соленым огурцам император унаследовал от Екатерины II.
Перед особами императорской фамилии стояли золотые тарелки, которые не менялись в течение обеда. «И каждый раз, когда подносилось новое блюдо, камер-паж должен был ловко и без стука поставить на эту тарелку фарфоровую, которую, с оставленным на ней прибором, он принимал, на золотой тарелке подносил чистый прибор взамен принятого».
По окончании обеда камер-паж подносил на золотой тарелке перчатки и веер, переданные в начале обеда.