— И как ты это себе представляешь? Я что, по-твоему, всю жизнь здесь проторчать должен?!
— Размечтался, — тихонько фыркнула я. — Ты хотя бы до следующего вечера доживи. А там Лихо наверняка вернется. Кроме меня, молоком его никто не угостит, так что рано или поздно он придет. И вот тут-то мы его и подловим.
— Я не собираюсь перед ним извиняться! — непримиримо повторил насупившийся змей.
— Ну, если не будешь ты, значит, придется это сделать мне.
— Это еще почему?
Я окинула насторожившегося Горыныча насмешливым взглядом.
— Чтобы не держать тебя в плену всю оставшуюся вечность. А теперь сиди жди, я поесть принесу. Надеюсь, едой ты не подавишься и мне не придется снова тебя спасать.
***
Я как в воду глядела — поесть спокойно змею так и не удалось. Всего за несколько минут он успел и поперхнуться, и обжечься, и облиться горячим супом, причем так, что и рубаху, и штаны ему пришлось срочно менять.
Блюда на ужин я Горынычу выбирала сама. После первой неудачи пришлось отказаться от всего жидкого и горячего, а потом еще и от того, что содержало в себе мелкие кости.
Но и это его не спасло — испортив второй комплект одежды подряд, невезучий змей был вынужден раздеться и усесться на пол голышом, кутаясь в большое покрывало. Ложку или вилку держать он практически не мог. Как бы он ни старался, столовые приборы неимоверным образом выпадали у него из рук, умудряясь при этом его или больно стукнуть, или уколоть. К ножам я вообще велела ему не притрагиваться. От тонких фарфоровых тарелок и глиняных мисок тоже отказалась. Так что есть ему приходилось из небьющейся железной посуды, причем руками, хотя и это не гарантировало результат.
В конце концов мы выяснили, что избавить его от трудностей могло лишь мое непосредственное участие в процессе приема пищи. Иными словами, когда Горыныч ел сам, то, как бы мы ни старались, с ним непременно случалось что-то плохое. А вот когда его взялась кормить я, то процесс пошел почти нормально.
Разумеется, дракону это не понравилось. Оказавшись в унизительном положении подчиненного и одновременно зависимого, он настолько расстроился, что у него даже аппетит пропал, поэтому на ужин он съел едва ли треть от своего обычного рациона.
Поход в уборную тоже превратился для него в настоящее приключение. Причем в такое, что я даже задумалась, а не оставить ли ему в комнате обычное ведро. Правда, Горыныч оказался категорически против, да и я быстро поняла, что с его «везением» этого лучше не делать: если не обольется сам, так точно опрокинет содержимое на пол. Так что в итоге мы решили не рисковать.