Его речи были все так же заманчивы и полны розовых грез, и Мари ужасно хотела, чтоб все сбылось как можно скорее.
А потому решилась на отчаянный шаг. Она отдалась Грегори, когда он вечером зашел к ней по обыкновению и снова завел разговор о счастливой семейной жизни.
Но ночь любви обернулась ужасом.
Для начала, Грегори оказался жестоким и ужасным любовником.
Мари прокричала всю ночь, истерзанная его бесцеремонными руками. Меж ног у нее все горело, потому что Грегори не особо заботился о том, чтобы доставить ей удовольствие и возбудить девушку, чтоб не травмировать ее. Он делал свое дело быстро, молча, и иногда Мари кусала до крови губы, чтоб не кричать, так страшно ей было.
Грегори, мучая ее, довольно хрипел, а глаза его сверкали совершенно ненормальным блеском.
Он знал, что ей больно и страшно, но это его не останавливало. Он зажимал ладонью ей рот и тихо, страшно смеялся, продолжая ее терзать и мучить.
После этой ночи, поутру, Мари даже не слышала, как он ушел. Пролежала три дня в беспамятстве, потрясенная и истерзанная. А Грегори больше не появлялся.
И вот, в день, когда нечем было заплатить мельнику, чтоб купить хоть немного муки для выпечки, Мари, хоть и со страхом, послала посыльного к Грегори, чтоб попросит денег. Хотя б в долг.
Посыльный вернулся без денег, а позже пришел сам Грегори, но лишь затем, чтоб унизить и наговорить пакостей.
Я тогда поняла — точнее, поняла Мари, — что насиловал он ее из мести. За то, что так долго берегла свою честь. Глупая Мари не хотела расставаться с главным своим сокровищем, а Грегори, говорят, с кем-то поспорил на деньги, что окрутит эту дурочку в неделю.
Но шли месяца, а Мари не сдавалась. Грегори проиграл круглую сумму; и потому был так жесток и груб с Мари, когда она, наконец, решилась.
Кажется, это знание и прикончило бедняжку.
«Еще бы, — подумала я, перебирая в памяти все эти осколки чужой, а теперь моей, жизни. — Мари долго недоедала, была измучена, испугана, еще и изнасилована. Сердце не выдержало. Умерла, освободив место мне в этом мире. Как жаль ее, бедняжку! В своей короткой жизни так и не повидала счастья…»
— Ну, Грегори, — выдохнула я, отбросив с лица спутанные, потускневшие волосы, которые когда-то были золотыми, — я отомщу! Небом клянусь и своим сердцем, таверна тебе не достанется! Уж я что-нибудь придумаю! Я вывернусь! Но из города не побегу, и шлюхой не стану! А ты ответишь за каждую слезинку глупой Мари!