Надо было расспросить его, но меня отвлекала реакция моего тела на этого мужчину. Позорище! Об этом и вовсе никому знать не стоит:
— Он точно считал, что я упала с обрыва, — продолжаю я. — Но ты ведь меня из реки выловила.
— С пробитой головой, — припоминает Аня, хотя ее там и вовсе не было. Она «примкнула» к нашей семье уже несколько месяцев спустя. Тоже из реки. И со своей трагичной и мутной историей.
Все мы тут такие. Только у Ани в отличие от меня при себе паспорт был, хоть и промокший. И память сохранилась.
— Потому что видать отключилась на берегу реки из-за высокой кровопотери! — бабуля недвусмысленно кивает на мои бедра.
У меня там разрывы были, что ей подшить меня пришлось.
— Да помню я, — смущаюсь. — Уж это как раз я отлично помню.
Бабуля живет поодаль от деревни, в самом лесу, вниз по течению реки.
Бывший медик. Акушер. После какой-то скандальной истории на работе подалась в отшельники и стала изучать народную медицину, травы всякие.
Своей семьей так и не обзавелась. Зато вот нас с Анькой обеих спасла в один год, выходила.
С чужаками нелюдима. Никогда и словом не обмолвится. Потому деревенские ее ведьмой считают, и стороной обходят. А я только благодаря ей и выжила тогда. Поэтому она мне как родная.
— Так вот как раз этого помнить мало, милая моя, — наставительно продолжает бабушка. — Тебе бы вспомнить, от кого ж ты так бежала той ночью, что даже обувь потеряла. Ты же понимаешь, что тот, кто тебя изнасиловал и есть отец…
— Тшшш! — шиплю строго, оборачиваясь на дверь в спальню. — Никогда не смейте произносить этого вслух!
Бабуля подсаживается рядом и успокаивающе обнимает меня за плечи:
— Я к тому, милая моя, что сынок этого твоего Руслана Романыча возможно и был тем мерзавцем, — смягчившись продолжает бабушка. — Иначе почему же он тебя с твоим отцом родным знакомить не хочет, а? Родители это же святое! Неужто отец может оказаться хуже, чем дядька незнакомый? Так может он просто боится, что ты встретишься с родней, все вспомнишь, и в полицию пойдешь на его сынка заявлять?
— Так он ведь умер, — пытаюсь спорить с бабушкой.
— Откуда ты знаешь? — подкидывает еще один вопрос Аня. — Они тебе все что угодно навешать могли. А ты и рада повестись.
— Не врал он про сына, — качаю я головой, прикладываю руку к груди, вспоминая, как он покаянно передо мной голову опустил, когда про Рому говорил. — О таком не врут. Да и такую скорбь, как у него в голосе была, не сыграть.