И раздались другие шаги, уверенные. Затем неразборчивые голоса, затем боязливо блеснул свет фонарика, и заскрипела медленно отодвигаемая дверь вагона…
Президент резко хлопнул Трофима по руке и вскочил.
– А ну стоять! – рявкнул он хоть и приглушенно, но страшно.
Вдвоем они подбежали к вагону. Президент врубил свой фонарь. В световом пятне мелькнули три юных, ошарашенных и наглых лица.
Хотя нет – наглое только одно. Два других просто испуганные. Это были практиканты из техникума. Одного из них – с наглой рожей – Трофим приметил давно: гнилой парень, с говном в душе, сразу видно.
– Что, хорьки? Вагон потрошим? – зловещим тоном произнес президент.
Двое трусливо покосились на третьего – ту самую наглую рожу. Видно, он у них верховодил.
– Да не, – и глазом не моргнув, начал врать парень. – Мы так только, из интереса…
– Не свисти! – оборвал его президент. – Сейчас будет вам интерес по самые помидоры, да с огурцом. Готовь очко, драть будем. Ну!
– Чего – ну? – пробормотал парень, кинув взгляд на дружков.
– Того! Снимай штаны, вставай раком.
Лицо парня вдруг исказилось злобой.
– Давай! – взвизгнул он.
И, прежде чем Трофим успел что-то сообразить, двое метнулись к президенту.
Время сорвалось, мгновенья стали вспышками в темной пустоте. Силантьев увидал в руке парня монтажный ломик. Взмах – и он резко бьет по голове начальника. И еще, и еще!
Затем Трофим увидел три перекошенные рожи и себя самого. Точнее, свою руку. Спортом он сроду никаким не занимался, но кулак имел пудовый, а удар – не дай боже. Удар – и одна рожа исчезла.
Тут что-то стукнуло его в левое плечо. Трофим удивился, но лишь на мгновение. Нанес еще удар – второго кинуло под вагон.
Провал, вспышка – и третий хрипит, бьется на земле, а Трофим сидит на нем сверху, и в левом плече разрастается стреляющая, пульсирующая боль.
– Стой! Кто?! Что там у вас?.. – вразнобой беспорядочные, встревоженные голоса.
Прибежали часовой, караульные бодрствующей смены, еще кто-то…
– Шефа посмотрите! – приказал Силантьев.
Шеф был мертв.
– Ни хрена себе… – потрясенно пробормотал кто-то. – Да что же это такое?!
– А вон, счас у них спросим, – Силантьев встал, поморщился от боли: теперь стало отдавать в руку, – что это такое… Дай-ка!
Он взял пистолет у милицейского сержанта. Стволом ткнул в перекошенное от страха лицо.