Он проснулся внезапно, точно кто-то опрокинул ему на голову ведро ледяной воды: вздрогнул всем телом и оторопело захлопал ресницами. Какой-то миг он видел только изумрудный свет, переливчатое, колеблющееся сияние Старицы, и даже кожей ощущал не лен простыней, а упругую мягкость хвоща. Потом лучистая зелень истаяла, и свет стал золотистым – простым утренним светом.
Ударил по ушам звон мобильника. Алей вслепую протянул руку и наткнулся на гладкую, горячую со сна спину Осени. Она уже села в постели и спустила ноги на пол.
Осень улыбнулась и сунула телефон Алею в руку.
– Да, – не своим голосом пробасил тот. – Я. Поляна? Утро добрым не бывает. Да, я помню. Когда? Через час?! А попозже… что, сколько? – Он рывком сел и с опаской выдохнул: – Осень, сколько времени?!
Та кинула взгляд на часы.
– Половина первого.
– Блик!
– Суббота же, Алик.
«Половина первого, – повторил про себя Алей. – Сколько же мы… пробыли у Старицы?»
Выйдя в рощу-интерфейс, они угодили из вечера в полдень. Солнце не показывалось над сказочной рекой, но пелена облаков была такой тонкой, что на береговой песок ложились едва приметные тени. Алей смутно припоминал: время шло, а тени не менялись – светило оставалось неподвижным. Осень предупреждала, что время в Старице отдельное… В первый раз Алей не успел спросить, насколько отдельное и какое именно, а во второй ему было не до того.
И к тому же он совершенно не помнил, каким образом попал обратно.
В прошлый рейд Осень велела ему закрыть глаза, потом легонько толкнула сзади в плечо, и Алей очнулся в белой переговорке над ноутбуком, а вчера… не уснули ли они прямо там, на травяном ковре?
Осень встала.
– Я приготовлю завтрак, – сказала она, – а потом поеду. Обещала маме сегодня навестить.
Алей моргнул:
– Завтрак приготовлю я!
В тот единственный раз, когда он доверил ей кухню, прекрасная Осень умудрилась сжечь яичницу.
– Хорошо, – легко сказала она. – Просыпайся, Алик.
И ушла в ванную.
* * *
За завтраком они молчали, но соприкасались коленями под маленьким столом; этого было достаточно, чтобы длилось, не таяло ощущение близости. Алей проводил Осень, запер дверь, собрал постель, но она как будто все еще оставалась с ним. Как будто она не совсем ушла: забыла здесь свое прохладное эхо, прядку мерцания… Пахло ее духами.