А мне хочется вывести его из себя. Ведь его спокойствие до сих пор рвет мою душу на части.
— Не называй меня так! Выметайся, я буду одеваться!
Он молча выходит. Меня трясет от злости. Как этот тип вообще смеет?! Мало того, что растоптал мои чувства, так еще и строит из себя! Ни извинений, ни хрена!
Гляжу на наряды, что он оставил.
Сдержанное шерстяное платье под горло, вполне приличное нижнее белье, колготки. Туфли на невысоком каблуке. Сухо, сдержанно. Всё в духе наследницы Вениных.
Одеваюсь, причесываюсь, затягиваю длинные волосы в высокий конский хвост. Выхожу. По обе стороны от двери стоят отцовские громилы. В костюмах, с рациями. У лифта еще один. Марк в другом конце коридора, разговаривает по телефону.
Увидев меня, улыбается. Говнюк!
— Поехали, крошка Крис, — подталкивает меня к лифту, — скоро подадут самолет.
— Бронированный, надеюсь? — выгибаю бровь, — а то мало ли, вдруг я курсы десантников закончила?
Мужчина игнорирует мой выпад.
— Тебе очень идет это платье, — голос Марка становится ниже, но всё еще колкий, ледяной.
— Спасибо, — холодно отвечаю.
Да уж, вводные у меня не очень. Чувствую, придется лететь. А потом думать, как сбежать из охраняемого особняка папочки, пока меня не выдали замуж насильно.
— Прошу, — открывает мне дверь всё того же джипа.
Плюхаюсь, всем видом демонстрируя презрение. Но Марку будто пофигу. Он невозмутимо усаживается на пассажирское сиденье.
— В аэропорту нас уже ждут. Там очистили терминал? — буднично уточняет у Егора.
— Да. Мы обо всем позаботились, — отвечает охранник, а мне хочется разреветься.
Он поглядывает на меня в зеркало заднего вида. Вижу в глазах Егора искорку сочувствия. Этот мужик всегда мне нравился.
— Погнали, — рычит Зверь.
Невольно тяну носом. Он пахнет, как всегда, обалденно. Дорогим мужским парфюмом.
Марк моему отцу почти как сын. Его взяли в нашу семью в далеком детстве, мы с этим лысым чудовищем вместе росли. И как только я узнала, что могут делать мальчик и девочка наедине, сразу поняла, что испытываю к этому дикарю особое чувство.
И оно росло.
Пока не распустилось в душе, превратившись в искреннюю и жаркую любовь. И когда была убита моя мама, а отец топил горе в алкоголе и между ног её лучшей подруги, меня поддерживал лишь Марк.
Он стал моим первым. И все эти годы был единственным.