— Мар, я
тебе говорю! Её почувствовала Лила! Её и братьев! Мы должны
вмешаться!
— Кира,
ты не знаешь, что говоришь… — шёпотом ответила Мариам, включив
воду. — Как мы вмешаемся? Что ты собираешься ей сказать?
— Правду!
Она ведь не заслужила неведения…
— Никто
из нас не заслужил. Но, пойми, Кир, если мы вмешаемся, если
расскажем ей всё заранее, она сочтёт сумасшедшими. Будет избегать.
Это ещё не худший вариант. А если она кому-то расскажет?
— Тогда
что нам делать?
— Быть
рядом, — твёрдо ответила Мар, — Мы должны стать ей подругами.
Сдружиться с её братьями. Тогда сможем наблюдать за всеми. Ты же
сама говорила — ты почувствовала к ней что-то тёплое, как и я. Этот
огонёк любви. Это лучшее, что мы можем: быть рядом. Но молчать…
пока не придёт время.
— Трое из
десяти не выживают… — Прошептала Кира дрожащим голосом, и сердце
Элени сжалось, будто его в тиски зажали под прессом.
Она
хотела выскочить, закричать, спросить, о чём они говорят.
Потребовать объяснений. Но какая-то сила не позволяла этого
сделать.
— Как мы
можем просто молчать? — Снова заговорила Кира. — Это безумие… Но ты
права. Надо быть рядом. Но как? Она ведь даже в школу не
пришла…
Слова
Киры добили Элени, сердце рухнуло в пятки. Они говорили о ней и о
её братьях. Что-то должно произойти. Страшное. Непонятное. Она
посмотрела на свою руку, где до сих пор кровоточили те самые раны,
которые ночью уже исчезали.
Понимание
нахлынуло, Эл осознала, что попала в беду. Сама она не справится. И
тогда Элени, сдерживая рыдания, прошептала:
—
Помогите…
Того
оказалось достаточно. Дверь в уборную резко отворилась. Мариам и
Кира замерли, увидев перед собой испуганную, измученную Элени. А
спустя мгновение девушка снова потеряла сознание.
Ни единой
мысли в голове. Элени не хотела ни о чём думать. Она понимала, что
не сможет разобраться во всех странностях последних суток. Всё, что
оставалось, — позволить себе немного покоя. Тишины. Сейчас она
сидела в небольшом саду на территории больницы, куда её привезли
днём без сознания и с высокой температурой. Несколько раз её рвало
горькой желчью, потом она снова отключалась. В моменты, когда
приходила в себя, боль накрывала с новой силой, будто её тело
разобрали на части и собрали заново, но как попало. Как будто на
дешевом заводе в Китае.
Глядя на
зелёный сад, Вернер поймала себя на мысли: с переездом в Эсерт всё
в её жизни перевернулось. С первого дня. Взгляд упал на руку —
мелкие розовые полоски от вчерашних осколков были заклеены
пластырем. Эл боялась их. Казалось, это не просто царапины, а бомбы
с часовым механизмом. Вот-вот взорвутся. Снова причинят ту самую
чудовищную боль.