— К
кому?..
Когда
темнота прохода в зал театра рассеялась и Элени увидела свет,
девушка с облегчением вздохнула. Хоть она уже не впервые
проделывала этот путь, было страшно, как в первый раз. А вот Никита
едва не переломал ей пальцы, пока они проходили сквозь темень.
Элени несколько раз просила ослабить хватку, но брат, будто не
слышал. Пришлось терпеть и спокойно дойти до входа.
Зайдя
внутрь, Эл на мгновение зажмурилась от яркого света. Но когда глаза
привыкли, она заметила тихую пустоту убежища. Никого. Стояла
полнейшая тишина — такая, что по спине пробежал холодок. Мысль о
том, что все… вымерли, промелькнула в голове, но она тут же
отогнала её прочь. Взгляд упал на разрушенную стену — теперь она
была затянута густыми лианами, крупными листьями и
корнями.
— Димен
постарался. — Заметила Мариам, куда смотрит Элени. —
Умница.
Эл хотела
что-то ответить, но тут её взгляд упал на первые ряды сидений у
сцены. Сердце сжалось: там сидели Макс… и Филипп! Не медля ни
секунды, она бросилась к ним. Ей было всё равно, как брат здесь
оказался. Сейчас ей хотелось сделать только одно.
Через
мгновение она заключила его в крепкие объятия.
— Прости
меня… прости, пожалуйста. — Прошептала Элени, прижимаясь к
брату.
Он ничего
не ответил. Лишь поцеловал сестру в лоб и кивнул с лёгкой улыбкой.
Но, посмотрев в его глаза, Эл увидела грусть и тревогу. Она сразу
поняла, что Максимилиан успел рассказать ему всё. Всю
правду…
— Я очень
рад вас видеть, мои дорогие. И добро пожаловать, Никита, —
поприветствовал ребят Максимилиан, крепко пожимая руку второму
близнецу, — с удовольствием побеседовал бы с вами, рассказал обо
всём и обо всех, но, боюсь, вынужден попросить вас уйти… и на
неопределённое время больше здесь не появляться.
— Что?! —
Воскликнули Мариам и Кира одновременно, поражённые такой
неожиданной просьбой.
— Макс,
почему? Мы только пришли, — удивлённо переспросила Кира. — Что
случилось?
— Прошу
вас, не обижайтесь, — мягко сказал Максимилиан, поглаживая Киру по
щеке. Девушка в ответ взяла его руку, не желая отпускать, — я делаю
это не потому, что хочу. Это вынужденная мера. С появлением
неизвестного врага, о котором мы до сих пор ничего не знаем,
становится слишком опасно собираться всем вместе. Я уже распустил
остальных — те, кто жили здесь, вынуждены были найти новое убежище.
Мне самому тяжело это говорить, но другого выхода нет.