Поднялись
наверх, на второй этаж. В коридоре, около раскрытых дверей в
кабинет, уткнулся лицом в стенку плачущий старик. Скорее всего,
слуга покойного. Значит, первый свидетель у меня есть. Как
отрыдается, так и допрошу.
А
посредине комнаты стоял недовольный доктор Федышенский и рычал на
Савушкина:
— Н-ну?
Снимать-то его кто станет? Мне прикажете? Или мне прямо на весу
осмотр проводить?
— Сейчас
его высокоблагородие следователь прибудет, осмотрит удавленника,
место преступления, тогда и снимем, — спокойно отозвался Спиридон
Савушкин. — Он тут давно висит, повисит еще немножечко.
— За
Чернавским послали? — обреченно вздохнул лекарь. — Вам что, своей
работы мало? Если Чернавский, сразу скажет, что здесь убийство
произошло, даже если убийства никакого нет. В крайнем случае наш
следователь сам кого нибудь подвесит. Да, господин унтер-офицер, а
с чего вы взяли, что висит он давно? Вы что, лекарем или фельдшером
стали?
Эх, не
любят доктора, если кто-то пытается проявить собственную эрудицию.
Понимаю. Сам слишком умных не люблю.
Но
Спиридона Савушкина так просто с толку не сбить.
— Господин
доктор, а тут и лекарем быть не нужно — холодный он, и давненько.
Всю ночь провисел, и утро.
Михаил
Терентьевич стоял спиной ко мне, поэтому не видел, что я
остановился и внимательно слушаю. Зато Савушкин, завидев
следователя, воспрянул духом. Понятно, что полиции не улыбается
заполучить лишнее преступление (если оно имеет место быть), но
ворчание лекаря немало всех забавляло.
— Михаил
Терентьевич, вы опять занимаетесь сокрытием преступлений? —
поинтересовался я. — Чему полицейских чинов учите?
От
неожиданности, доктор вздрогнул. Терпеть не могу, когда заходят со
спины и пугают, поэтому сам всегда захожу, но здесь уж сам бог
велел. К тому же, я имел на это моральное право. Ишь, поклеп на
следователя возводит. Если дедушка сам повесился, возражать не
стану. Тьфу ты, выразился неудачно. Я к тому, что, если это
самоубийство, так и ладно, но если нет, извините.
—
Здравствуйте, господа, — вскинул я ладонь к фуражке,
поприветствовав и нижних чинов, и доктора. Ручкаться не стал
(Федышинский, небось, из анатомички, а Спиридон признался, что труп
щупал), зато сразу же принялся за осмотр.
Итак, что
мы видим? А видим мы покойника, как уже сказано выше, болтающегося
посередине комнаты. Одет отставной генерал в цивильное платье -
серый сюртук, штаны в полоску. Одна нога обута в туфлю, вторая в
носке, а туфля валяется. Значит, слетела.