– Стонешь ты многообещающе, – говорит это чудовище. – Я согласен. Договорились.
У меня наворачиваются слезы:
– Зачем так? Как вы могли? На поминках, когда мои родные…
– А кто тебе сказал, что они твои родные?
4. Глава 4
– Что вы несете? – слова Марича бьют наотмашь.
– Мы все еще на «вы»? – цинично переспрашивает он.
– Что значит, кто сказал? – мой голос вот-вот сорвется на ультразвук.
– То есть сама ты никогда не задумывалась, как у родителей-шатенов с карими глазами получилась натуральная блондинка с голубыми? – усмехается Марич, всем видом демонстрируя, какого он мнения о моих интеллектуальных способностях.
– Я в бабушку! Так бывает! А вы несете ахинею!
– Ну, Людмила Викторовна стала блондинкой, только когда поседела, если я ничего не путаю.
– Даже не старайтесь меня убедить в этой чепухе! – меня снова колотит от ненависти к этому человеку. – Или вы хотите намекнуть, что я не имею права на это наследство?
– Я ничего не хочу, – равнодушно пожимает Марич плечами, поправляя запонки на манжетах. – И убеждать тебя ни в чем не собираюсь. Хочешь быть страусом – пожалуйста, так окружающим будет удобнее тебя иметь.
– Ненавижу вас! – выплевываю я.
– Это пройдет, – уверенно отрезает он, а я понимаю, что нет в мире причины, по которой я бы изменила свое к нему отношение. – Поправь одежду и иди к соболезнующим.
Последнее слово он произносит с откровенным презрением.
Нервно одернув подол, я вылетаю из комнаты отдыха и почти сразу натыкаюсь на Андрея.
Они с Ленкой приехали вместе, и сейчас, судя по таящим улыбкам на лицах, похоже, перешучивались. Их смешки и веселье в такой день для меня, как пощечина. Им плевать на мое горе?
Марич отравляет все вокруг себя. Поливает все вокруг себя грязью, стараясь заляпать все вокруг. Видимо, и меня заражает своей гнилью, потому что против воли я смотрю на этих двоих и пытаюсь разглядеть признаки того, о чем говорил Марич.
Чуть растрепавшаяся прическа Лены, рука вороватым жестом поправляющая неуместно облегающее, хоть и черное, платье, розовые пятна в глубоком декольте, похожие на следы не то от поцелуев, не то от жадных рук.
Рубашка Андрея почти в порядке, но мне кажется, что из брюк торчит фольговый уголок…
Господи! Я сама себе противна!
Этого не может быть! Просто не может быть!
А Маричу всего лишь нужно заставить меня почувствовать себя никому ненужной!