– Он тоже вампир? Вообще, сколько вампиров тут проживает? Не
хотелось бы, знаете ли, не понравиться кому-либо из ваших
родственников. Впрочем, понравиться, признаюсь, тоже боязно.
– Я один.
– А куда остальные подевались?
– Тётушку упокоили осиновым колом пару веков назад. Дедушка
задохнулся от аллергии на чеснок в прошлом веке. Мой учитель,
старейший из всей семьи, повесился.
– М?
– На боярышнике. Последним погиб младший брат: местные облили
его бензином и подожгли. Примерно полвека назад. Но точно не
припомню, запамятовал.
– Ясненько, – пробормотала я, смутившись. – Мои соболезнования.
Извините, я не думала, что у вас всё так хреново.
Боэсхий пожал плечами:
– Ничего. На мой вкус, замок был изрядно перенаселён. Сейчас
стало как-то попросторнее. Мы, видите ли, предпочитаем
одиночество.
С этими словами мы как раз-таки подошли к серым стенам замка. От
тяжести пакета рука буквально отваливалась. Да что там Хойр
напихал-то?! Я оглянулась на мальчика. Тот безбожно зевал и тёр
глаза.
– А как же любовь? Ну там… дама сердца? Уютные вечера за
бокальчиком крови, скрипичные концерты на нервах. «Я дарю тебе этот
букет роз… то бишь, летучих мышек в знак моей любви» – «Ой,
спасибо, любимый! От счастья я готова вонзить клыки в твою яремную
вену», и вот эта вся романтика?
Боэсхий вступил под гулкие своды арки, ведущей во внутренний
двор.
– Людские глупости нас не интересуют. К слову, о розах…
Внутренний двор оказался до противности квадратным. По периметру
бежала дорожка, вымощенная булыжником, на газоне по центру цвели…
розы. Всякие-всякие: от белых до казавшихся чёрными в темноте, от
крошечек ниже моих колен до дылд, взирающих на нас сверху. По
центру скверика журчал фонтанчик.
Ну ничего себе!
– Надеюсь, не стоит объяснять, что трогать мои цветы
запрещено?
Вампир обернулся к нам, и глаза его полыхнули алым, а из-под
верхней губы сверкнули клыки. Напугал кота сосиской!
– Надеюсь, не стоит объяснять, что правила приличия предписывают
мужчинам забирать тяжёлую поклажу из рук дам? – огрызнулась я.
Вот же гад зубастый! Видел же, что мы не налегке.
Розочки-мимозочки у него там неприкосновенные! А как девушке
помочь, так нас нет.
– Здесь имеются дамы? – он приподнял брови.
– Тётя Глаша – женщина, – пояснил Хойр, едва не разрывая себе
лицо зевками. – Дядя Боэсхий, ей тяжело, а мы устали.