- Травкина... - начал он и осекся, осознав присутствие постороннего.
Наступило неловкое молчание.
- Ваше имя Травкина? - первым подал голос грозный брюнет с вертикальными зрачками.
Я чуть не фыркнула.
- Нет, это моя фамилия. Просто мой... м-м... спутник страдает провалами в памяти. Потому и никак не может запомнить, что мое имя - Каролина.
Петров побагровел от колкости, но все же промолчал. Было заметно, что соседство брюнета с нечеловеческими глазами вызывает у него замешательство и некоторую тревогу. Неудивительно! У меня так вообще ледяная жуть подкатывала внутри, когда я смотрела в острые хищные зрачки на золотой радужке.
Сразу представиться незнакомец так и не удосужился, и я начала прикидывать, могут ли приличные местные девушки свободно задавать вопросы или тут царит махровый патриархат.
Однако в этот час на подъездной аллее Общедворца наметилось оживление.
Целая кавалькада одномастно-гнедых породистых коней без признаков какой-либо упряжи появилась с той стороны, где нас с Петровым высадил трамвай. На спинах великолепных животных, нисколько не смущаясь отсутствием седел, стремян и уздечек, сидели всадники моей мечты. Остроухие. Светловолосые. Прекрасные.
- Это же эльфы! - прошептала я, взволнованно прижимая руки к груди.
Впереди неспешно гарцевал тот, кто возглавлял кавалькаду - судя по строгой серебряной диадеме на лбу, а также по элегантному темно-зелёному камзолу и узким штанам с потрясающе красивой вышивкой. У других эльфов ничего подобного не наблюдалось, все были одеты в скромные зеленовато-коричневые костюмы, мягко намекающие на должность личной охраны.
На него хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь, как на самую восхитительную картину. Я и смотрела. Любовалась, позабыв обо всём. Кто бы мог подумать, что мои девичьи грёзы могут воплотиться наяву?
Проезжая мимо нас, эльф с серебряной диадемой взглянул на меня, стоящую на обочине с раскрытым ртом... и приветливо улыбнулся. Потом заметил брюнета, нахмурился и бросил:
- Двуединый Арден. Уже покидаете нас?
Сухое приветствие-вопрос, сопровождающийся резким кивком, несколько диссонировал с чарующе бархатным голосом. Куда больше бы ему подошло декламировать романтическую оду под окном возлюбленной.
Брюнет, которого, оказывается, звали Арден, ответил в том же тоне, разве что с капелькой иронии: