Век она этот алый блеск не
забудет.
Витая рукоять, украшение, не оружие…
потому и не признал ее никто, бабам-то не показывали, а мужчины
такого оружия и не видели, конечно! Бабы на оружие не смотрят, а
мужики на бабские украшения, чего им там разглядывать? Было б что
удивительное, вроде диадемы с громадными камнями или ожерелья
самоцветного в шесть рядов, может, и обратили бы внимание, а это…
мало ли чем бабы платья свои скалывают?
А ведь и когда Федор царем стал, не
бывала при дворе Пронская. Может, потом? Когда Устинья в монастыре
оказалась, выезжать она стала?
Думай, думай, вспоминай, ведь
доходили весточки… что Степанида о внуках рассказывала?
Первой внучка родилась, вторым внук…
это помнит Устинья. Это как-то зацепилось! И точно было это уж
после смерти Бориса. После того, как его не стало. Тогда боярыня
Пронская первого ребеночка и рОдила, не ранее, может, через год или
два…
Что еще помнилось?
Точно!
Рассказывала Пронская, что надеется
на хорошую партию для первой внучки, вроде как ее должны были с
сыном Калитова сговорить. А боярин Калитов – не ровня Пронским,
Степаниде до него не дотянуться век, хоть и трется она при царице.
У него денег, что у дурака махорки, за то Калитой и прозван был. И
вдруг породниться согласился? По его меркам, это как Устя за
Михайлу бы замуж вышла. Неровня, вот и все тут. А больше ничего и
не помнит она.
Нет, не помнит. И когда подумать, не
рассказывала боярыня о невестке своей многое, не жаловалась, не
ругалась, так упоминала мимоходом – и только-то. О сыне говорила
много, о внуках…
Тем временем певчие отпели, что
положено, жених с невестой к выходу направились, Федор на Устинью
тоскливый взгляд бросил, да когда б Усте до него дело было!
Аксинья ее волновала куда как более.
Еще и другое… вроде как у них с Михайлой до греха не дошло, но…
жизнь супружеская – это не только кика рогатая на голове пустой,
это и еще обязанности супружеские. А о них с Аксиньей говорил хоть
кто-нибудь? С Устей точно не говорили…
Может, поговорить о том с боярыней
Пронской? Устя бы и государыней Любавой поговорила, да вряд ли кто
ее слушать станет.
Нет, не получится, отмахнутся от нее
сейчас, ровно от мухи назойливой, вот и все.
Ничего, потом наверстает она. Завтра
уже… да, завтра никто ей перечить в глаза не посмеет, за спиной
шипеть и гадить будут, но это уже совсем другая история.