— Можно, — на выдохе прошептала.
Губами тут же почувствовала всю мощь, всю его энергию и напор. Тоха по началу просто прижался губами, слегка мазнул ими по моим, а следом провёл языком по нижней губе и глухо усмехнулся:
— Ты малиновый десерт.
— Давай ещё раз?
Он немного отвёл голову и удивлённо посмотрел на меня.
— Ещё?
— Если ты хочешь, — сглотнув, пробормотала я.
Тоха не ответил, провёл ладонью по лицу и, вздрогнув, закрыл глаза. У меня внутри такой раздрай творился, что я уже не понимала, паникую или боюсь. По ногам словно водили пером, щекоча кожу. Единственное, что осознала — почему у меня вчера вечером был такой «отходняк» от него. И трясло от его объятий.
— Если ты не хочешь, то не стоит, — вздохнув, тихо прошептала, чтобы не нарушать затянувшуюся тишину.
Вот только у Тохи были другие планы. Он выпутался из пледа, завалил меня на жёсткие доски и навис, замерев.
— Не смотри так на меня, словно я хочу убить тебя, — с улыбкой выпалил парень, стянув с моей головы капюшон. — Ты сама попросила. Помнишь?
— Помню.
Во второй раз поцелуй был уже менее скованный. А у меня внутри всё дрожало от каждого его ласкающего движения языком по губе. Тоха хмыкал, периодически останавливался и снова прижимался к моим губам.
Чем всё закончилось? Или лучше сказать началось?
Сердце сжалось так сильно, ноги сковало, а улыбка сама появилась на лице. Кажется, я влюбилась.
6. Глава 5. Платон
Наше время…
— Мне никто не верил, что некий Тоха помог мне выйти из депрессии. Ведь никакого Тохи или Антона не проживало там. Мама с бабушкой скептически смотрели на меня. Они думали, что я придумала тебя. Психолог сказал, что ты лишь образ. Вот и всё, — пожала плечами Мара в конце.
Меня взбесили её слова. Очень. До жжения в груди. В тот вечер хотел рассказать ей, сознаться, что я лжец, что меня зовут не Антон. Фамилию Никольский знали все в том маленьком посёлке.
И неожиданно сорвался на крик смешанный с рычанием:
— Но я здесь! Я настоящий! Я должен был прийти в тот день, Мара. Прости!
— Ты поэтому солгал? Ты не сказал мне одну интересную деталь, Платон, — жалостливым взглядом посмотрела на меня Марианна.
У меня в голове перемкнуло как будто. Я снова шагнул к ней. Но она явно не была рада такому жесту.
— Да, я Никольский. Ты и говорить со мной не стала бы. Видела бы во мне богатенького сыночка. Но я ведь не такой, и ты это знаешь, — вздохнул, положив ладони на загривок.