Скоренько уладив свою деликатную
проблемку, решил сразу не возвращаться, а малость погулять среди
березок. Благо оставшиеся на берегу друзья-подруги проникновенно
затянули песню про мороз и коня, и их надрывающиеся голоса было
прекрасно слышно в любом уголке небольшой рощицы, что к минимуму
сводило риск заблудиться и потеряться. Я шагал меж белоснежных,
пятнистых стволов, поглаживая кончиками пальцев удивительную,
нежную, как кожа младенца, кору, и невольно подсвистывал в такт
доносящейся с берега песне. Так беззаботно и бесцельно шагая,
набрел на уютную полянку, заросшую высокой, по пояс, травой. Здесь
чудесная идиллия для меня и закончилась.
Стоило сделать пару шагов вглубь
поляны, как сверху обрушился белый луч света, настолько яркий, что
четко видимый даже погожим летним днем. Я оказался внутри
ослепительно-белой колонны и тут же утратил контроль над телом. В
мозгу невольно всплыли рассказы похищенных инопланетянами людей: о
летающих тарелках и бьющих из них лучах-арканах. Но парализованная
шея не позволяла задрать голову и глянуть вверх, чтобы подтвердить
или опровергнуть страшную догадку. Окружающий лес за пределами
светящейся колонны теперь казался каким-то тусклым, словно с
выцветшей фотографии.
Разумеется, я попытался закричать,
позвать на помощь друзей, но у меня ничего не вышло. Я не смог даже
по-рыбьи беззвучно открыть рот. При этом внезапном параличе мышц и
голосовых связок, со слухом по-прежнему оставался полный порядок. Я
продолжал прекрасно слышать песню друзей, шелест листвы, щебет
птиц. От нахлынувшего панического ужаса сердце ушло в пятки и там
затаилось в ожидании дальнейших неприятностей, которые не заставили
долго ждать.
Ставшее недвижимым, как чугунная
статуя, тело начало плавно подниматься вверх внутри светового луча,
как на невидимом лифте.
Когда верхушки самых высоких берез
оказались под ногами, я увидел совсем рядом широкую полосу
окаймляющей рощу реки, пять стоящих в ряд машин на берегу, четыре
аккуратные двуместные палатки и тесный кружок друзей и подруг.
Ребята допели песню про мороз и коня и тут же затянули другую, не
менее популярную по пьяному делу, – про цветущую калину. Увы,
стоящие внизу люди совершенно не замечали парящего всего в каких-то
тридцати метрах меня, словно для них я вдруг сделался
невидимым.