— Давайте тоже…
— Надо было тоже женщину привести…
— Тишина! — рявкнула Октавия. — Заявки больше не принимаются!
Земли на всех не хватит, Королёв не резиновый! Приходите через
полгода! Возвращаемся к процедуре.
Благо, ропот быстро поутих. Юдифь снова зыркнула на меня, не то
грозно, не то страстно. Ух, горячая дикарка, всё-таки. Надо бы
поосторожнее с ней. И непонятно было, то ли она была рада, что её
оставили с семьёй, то ли, наоборот — сожалела о том, что не смогла
достаточно сепарироваться.
Четырнадцатое племя, называющее себя Червянами, проставилось
бедновато: принесли пару амфор со смолой пчеложуков, используемой и
как лекарство, и как примитивный клей. А ещё десяток коробок с
мукой из земляного червя.
— Пойдёт на комбикорм для перепёлок, — пояснила Октавия. — Можно
и самим есть, в составе космического рациона. Обещают поставлять
регулярно.
Пятнадцатое племя, Племя Большой Мамочки, представляла худая
старуха, вся в татуировках, с бандитской банданой, беззубая, но с
острым, как шипы терновника, взглядом. Встала перед трибуной — и
стоит, сверлит меня взглядом. Мне даже как-то не по себе стало.
А вот подарка долго не было. Не торопилось выводить на улицу
перед трибуной.
Октавия уже недовольно проворчала на неё:
— Не задерживайте торжество, пожалуйста.
Старуха тут же перевела взгляд на неё, уставилась ещё более
хмуро и недовольно.
Ждали подарка минут пятнадцать. А когда из-за угла здания, с
палаточного лагеря, показалась процессия, я, признаться,
присвистнул от удивления.
Сотня рабочих — людей, потных, в набедренных повязках, явно
подневольных и уставших, тащили грубо-сколоченную, скрипящую и
скрежещущую кубическую клетку размерами десять на десять метров.
Следом, на пяти аналогичных по конструкции телегах, приехал
сложенный аккуратными штабелями тундряной тростник. Абсолютно
местный, его я уже видел на рынках.
А внутри клетки, занимая всю площадь, возвышалось Нечто. Совсем
неместное нечто.
Макс тут же вскинул ствол и принял боевую стойку и пошёл боком,
обходя клетку.
— Орда… это орда… — забормотал он.
— Тише, сын мой, — вовремя заговорила Кукушка, успокаивая его. —
Это порождено сенью человеческих планет, всё по воле Творцов…
— Бурёнка, — сказала старуха, сделав непонятный жест рукой.
— Чего?
— Бурёнка! — нахмурясь, повторила старуха.