Выехали на трассу, и такси пошло с хорошей скоростью. Трасса
была почти пустой. К середине такого хорошего выходного все, кто
куда-нибудь собирался, уже определился куда и, как правило,
добрался до места назначения.
Сонечка приоткрыла окно со своей стороны, и ветер принялся
нещадно трепать её отросшую стрижку.
– Слушай, так ведь это получается, сколько он уже у тебя? –
спросила она, уже окончательно растрёпанная.
– Успел надоесть, – коротко ответила Лора, показывая глазами на
водителя и думая: «Растрёпа. Растяпа. Сказала же, при таксисте не
обсуждать!».
– Ммм… Слушай, а если я не вернусь?
– В каком смысле? Куда не вернёшься? – немного опешила Лора.
– Ну, в город. Домой. Бывает же всякое. Иногда люди не
возвращаются.
– Ты, Соньчик, того, на солнышке не перегрелась?
– Мы же в тени сидели.
– Может, ты до этого перегрелась. До тени, – усмехнулась Лора,
но забавно ей не было. Ей стало как-то неуютно, даже
страшновато.
Чтобы перебить это невесть откуда взявшееся настроение, она
покопалась в телефоне, нашла запись с прошлогодней встречи
одноклассников и взялась показывать её Сонечке. На записи было
много смешных моментов, именно поэтому выбор пал на неё.
Сонечка развеселилась и заинтересовалась, тут же начав примерять
Лориных одноклассников себе в мужья, Лора же смеялась и
комментировала машинально. Думала она о своём. О своём
пришельце.
Она не соврала, сказав, что он успел надоесть. Так и было, хотя
и требовало, конечно, некоторых пояснений, которые невозможно было
дать при таксисте.
С одной стороны, Лариса не знала, как расшевелить Кего, а с
другой – боялась того, что же будет, когда он «расшевелится».
Три дня он просидел у неё в ванной почти без движения, в том же
отстранённом состоянии, как в ночь, когда был обнаружен – словно
включил какой-то энергосберегающий режим. В бытовом отношении это
было не слишком удобно, но терпимо – на втором этаже был другой
санузел, правда, не с ванной, а с душевой кабиной. «Горшочек», как
Лора ласково называла унитаз, был, слава богу (а точнее, почившему
Сычу), на обоих этажах.
Она, как могла, объяснила Кего назначение этого инженерного
шедевра. Спящий наяву оранжевый отреагировал как обычно –
никак.
Впрочем, с такой «диетой» этот самый горшочек вряд ли мог
понадобиться ему в ближайшее время. Пил он редко, небольшими
глотками и только воду, от молока и сока неизменно отказывался.
Почти не ел.