Но вот часть не вернется. Их будут там
убивать, грабить, отказывать в медицинской помощи из-за нехватки
средств. И мы эти факты тоже будем в нашей прессе
показывать…
Ну и еще один момент. В этой массе
уехавших вам, как профильной организации по этой части, есть смысл
замаскировать своих сотрудников. Смогут ли спецслужбы Запада
проверить сразу тщательно полмиллиона человек на принадлежность к
вашей организации? Сильно сомневаюсь… Представляете, чего они
смогут добиться, внедрившись так легко?
После последних слов переглядываться
начали офицеры между собой. И после этого никаких больше вопросов
мне задавать не стали…
Только Румянцев мне попенял, когда
выходили и шли по коридору наедине:
– Паша, шикарная идея, та, что в самом
конце высказал. Открыть границу и своих людей отправить с беглецами
внедряться. Но кто же такие идеи вот так, при нескольких десятках
присутствующих, вываливает на всеобщее обозрение. Мне бы лучше
тихонько сказал, я бы ее наверх подал, сам понимаешь. Есть
кому.
– Понимаете, Олег Петрович, я могу
генерировать какие-то идеи, конечно. Но я же не сотрудник вашей
организации и всех ваших правил по секретности не знаю. Пришло
как-то в голову вдруг, я сразу и выложил. Понимаю, что не доверяете
всем, кто сегодня присутствовал, может быть утечка. Но если бы мало
народу было, может быть, не было бы того офицера, что этот вопрос
задал, без которого мне бы и в голову это не пришло. Ну и в целом,
будем реалистами – я уже смирился, что девяносто девять процентов
советов, что я даю тут у вас, никогда не будут реализованы. Я
реалист, и понимаю, что и так всех все устраивает. Реформы – вещь
опасная, за них и по голове можно получить…
Румянцев скривился, но потом махнул
рукой и молча кивнул. И только когда уже у выхода прощались, сказал
мне:
– Не ожидал, что такой хороший доклад
сделаешь совсем по неожиданной для тебя теме. Впечатлил ты меня
сегодня. Спасибо!
– Вы главное не подсылайте ко мне
снова лейтенантов Соловьевых со странными поручениями от старших
офицеров, – не упустил возможность подпустить шпильку я, чтобы в
КГБ не складывалась точка зрения, что со мной можно по-всякому, я
просто утрусь. – А то мне есть чем заняться помимо этих лекций,
которые ни к чему, скорее всего, и не приведут важному для
страны.
Румянцев нахмурился и сказал, пожимая
мне руку на прощание: