– Привет, Паш! Могу, конечно, почему
не могу?
– Ну мало ли что… Хочу тебя пригласить
в «Ромэн» на пьесу в субботу вместе с Фирдаусом.
– В театр, что ли? Ой, нет. Давай
лучше в ресторане каком вчетвером посидим…
– Дело в том, что пьесу эту я написал.
Это моя премьера. Чувствуешь разницу?
– Твоя пьеса? В московском
театре?
– Ну да…
– Вот только от тебя такое и можно
услышать… Всякое удивительное. Раз за разом. Придем, конечно. Во
сколько?
– В субботу в 19.00 начало, прийти
надо минут за пятнадцать. Я вас там у входа буду ждать, чтобы ваши
контрамарки вам дать. Не опаздывайте!
– Да зачем… Может, давай сегодня в
городе просто пересечёмся? Днем у тебя будет окошко?
Так… Никак у Дианы снова какие-то
вопросы по линии КГБ появились, что ей надо со мной обсудить… Ну,
делать нечего, надо соглашаться на встречу…
– У меня сегодня военная кафедра, но
думаю к трем нас точно должны отпустить. Если в 15.30 можешь…
Только недолго, мне еще за бабушками в деревню надо съездить. Я бы
телеграмму им дал, но не представляю, как объяснить в телеграмме,
что у меня премьера в театре, и они должны бросать все и ехать в
субботу ко мне. На месте посмотрю, могут ли они вообще, или дела
какие в колхозе важные…
– Могу. Да, Эльвира и Никифоровна
очень обрадуются, думаю…
– Надеюсь. Тогда я подъеду к вашему
Горному в это время.
– Буду ждать.
***
Москва, кабинет председателя
Торгово-промышленной палаты
Блащицкий Игорь Борисович на работе
сегодня появился в настроении свирепом и с твердым намерением
навести порядок в отделе по выставкам. Вчера, после гневного звонка
своего старого знакомого Федосеева из Союза советских обществ
дружбы он пришел в форменное бешенство, узнав, что один из его
подчиненных мало того, что ухлестывает за замужней женщиной и
использует для этого служебные возможности, так еще и пытается
саботировать работу одного из отделов дружественной
организации.
Федосеева Блащицкий хорошо знал и
уважал и как человека, и как профессионала. Он полностью согласился
с тезисом того о недопустимости такого поведения своего сотрудника
и клятвенно заверил, что примет самые серьезные меры по исправлению
ситуации. Положив трубку, он готов был рвать и метать, но санкции
пришлось отложить. И Андриянов этот, и его начальник отсутствовали
до конца дня. Заняты были организацией крупной выставки. Сам же их
туда и отправил, – досадовал Блащицкий, но делать было нечего.
Пришлось перенести «казнь» на следующий день.