Взгляд Винсента стал неприязненным.
— Так вот кто давал ему такие бестолковые советы? Что ж… Я не
мой покойный отец. И я не собираюсь обсуждать с вами решения,
которые я принял, исходя из соображений, которые, похоже,
недоступны вашему пониманию. Я король. Я повелеваю. Вы министры. Вы
исполняете мои повеления. Я достаточно слушал вас… Ваши возражения
не принимаются.
— Но хотя бы на роль вашего доверенного лица выберите
кого-нибудь более опытного! — взмолился первый министр. — У этого
мальчишки нет никакого представления о дипломатии и переговорах,
этому не учат на факультете пилотов мехов!
— Более опытные готовятся предстать перед моим судом, — в голосе
короля прозвучал металл. — Их представления о дипломатии и
переговорах привели их к измене и предательству. Довольно.
Он поднялся.
— Вы утвердите мои решения или можете отправляться к чёрту, мне
есть кого поставить на ваши места. Выбирайте.
Терять насиженные тёплые места, которые при прежнем правителе
были настоящей кормушкой, не захотел никто. Ворча, вздыхая и
сокрушаясь, совет министров утвердил герцога Сантьяго де ла
Трастамара главнокомандующим войск Испании и полномочным
представителем короля.
На Рубене Эрбахе попытки министров склонить короля к милости не
закончились. Министры видели и попытку покушения, и то, что за ней
последовало. Кровавые сцены до сих пор стояли у них перед глазами,
и они всеми силами стремились избежать нового кровопролития, в
какой бы форме оно ни предполагалось.
Одного за другим мятежников вводили в зал совета, и за каждого
из них министры пытались вступиться, ссылаясь на прежние заслуги
перед королевским родом, пока очередь не дошла до родителей
Сантьяго.
— Ваше величество, казнь этих людей подвергнет слишком
серьёзному испытанию верность вашего полномочного представителя, —
начал первый министр.
Винсент не дал ему договорить.
— Эти люди предали не только меня, но и своего сына, — отрезал
он. — Довольно, я больше не желаю вас слушать. Покиньте зал, о моих
решениях вас известит мой секретарь.
Министрам пришлось подчиниться — неповиновение выглядело бы
бунтом против короля, а как он поступает с бунтовщиками, они уже
видели. Но это нелегко далось им. Со многими из мятежников их
связывали узы родства или давней дружбы, но что делать, если выбор
настолько суров: или родство и дружба, или министерский портфель и,
возможно, сама жизнь?